Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла

Когда представители этих видов выполняли задание на время, игрунки оказались более импульсивными, а мартышки терпеливыми: они ждали большей награды приблизительно в два раза дольше, чем игрунки. Когда же учитывалась готовность обезьян к перемещению в пространстве, теперь уже игрунки ради большего вознаграждения были готовы путешествовать значительно дольше. Вместе взятые, эти результаты показывают, что в нашей попытке понять, как развивается готовность к терпению, мы не должны игнорировать существенную роль, которую экология вида играет в формировании психики его представителей. То, что на первый взгляд кажется иррациональным, в естественных условиях может оказаться абсолютно рациональным и адаптивным решением.

Животные способны к чрезвычайному терпению, но только в высокоспециализированных условиях. Большую готовность к терпению обнаруживают прячущие пропитание птицы и грызуны, хищники, выслеживающие добычу, и некоторые приматы при добывании определенных видов корма. Возвращаясь к нашим рассуждениям о способности животных к пониманию чужих умонастроений, можно признать: вероятно, это другой пример интеллекта, действующего по принципу лазерного луча, уникальная специализация, встроенная в один или несколько контекстов, без каких-либо признаков гибкости. Предметом нашего исследования, однако, является другая проблема: простирается ли обнаруживаемое животными в контексте «пищевого поведения» нетерпение на социальные ситуации, где действуют насилие и сотрудничество, т. е. проблема, которая возвращает нас к этике.

Иерархия подчинения, неписаные правила владения территорией и собственностью в большинстве случаев хорошо работают, сдерживая агрессию. Мерами, которые поддерживают принятые правила, служат наказания: физическая расправа, преследование и изгнание из сообщности. Однако эти механизмы поддержания порядка действуют довольно слабо, в узком диапазоне ситуаций и практически не используются в кооперативных отношениях других животных. Если лев пассивно ведет себя в ситуации, требующей сотрудничества, это не создает для него никаких трудностей. Если обезьяна капуцин не выражает намерения помочь другому члену группы доставать пищу, ее никто не накажет за равнодушие. Если дельфин не в состоянии присоединиться к группе, его не погонят к другому океану и не исключат из будущих групповых объединений. В социальных отношениях всегда есть некто, нарушающий сотрудничество, избегающий вносить свой вклад, даже если он минимален. Часто это тот, кто сильнее, сообразительнее и хитрее других. Но слабый и посредственный, в свою очередь, тоже пытается бороться за свои права, активизируя продолжение соперничества.

Среди животных убийство — относительно редкое явление. Животные угрожают и борются друг с другом, но редко нападают, чтобы убить. Наш вид в этом плане можно рассматривать как исключение, но не единственное. Малочисленность убийств среди животных ставит два интересных вопроса, касающихся природы насилия: что останавливает и запускает этот механизм? Существуют ли принципы причинения вреда, которые определяют проявление насилия у животных, и сходны ли они с некоторыми принципами, которые проявляются в действиях людей? Чтобы ответить на второй вопрос, сначала надо ответить на первый. Его суть в следующем: что контролирует импульсы, побуждающие бороться и иногда убивать других? Эту проблему мы обсудим в главе 7.

Этолог и нобелевский лауреат Конрад Лоренц предположил, что агрессивный инстинкт часто управляется или подавляется «покорными» телодвижениями других индивидуумов. Этой темы я касался при обсуждении теории этики Джеймса Блэра, при рассмотрении особенностей поведения психопата. Рычащая собака, вероятно, не будет дальше наступать, если она видит, что жертва отводит глаза в сторону и поджала хвост. Пес может воздержаться от агрессивного нападения, потому что, как только сигнал покорности предъявлен, нет никакой дополнительной выгоды от дальнейшего наступления.

Некоторые авторы утверждают, что жесты, сигнализирующие о покорности, вызывают сострадание агрессора, или эмпатию. Эмпатия — как ощущение того, что чувствует другой, — может действовать на физиологическом уровне, бессознательно. Рычащий пес может остановиться, потому что почувствует, что будет ощущать слабое животное после нападения, и это подавляет его агрессию. Эмпатия может также проявляться и вполне осознанно. Возможно, рычащий пес представляет себе, на что это похоже — оказаться на месте слабого, и это удерживает его от агрессии. Однако нет никаких доказательств того, что собаки способны воображать, на что это похоже — быть другой собакой, но нет также никаких оснований исключить эту возможность.

Один из контекстов, связанных и с агрессией, и с конфликтом, касается переселения животных и включения их в новую группу. И у переселенцев, и у коренных обитателей возможны импульсы, которые, вероятно, подтолкнут их действовать в том или в другом направлении: уйти или остаться, бороться или убежать. У молодого самца млекопитающих, живущих группами, включая большинство приматов, когда он достигает репродуктивной зрелости, в жизни возникает напряженность. Он может или остаться в своей родной группе, или уйти, чтобы присоединиться к другой. Оставаясь в родной группе, он будет иметь антагонистические отношения с соседями. Но решив уйти, он сжигает за собой все мосты. Однако уход из группы связан и с другими трудностями. Попытка найти подходящую группу с помощниками и возможностью подниматься вверх в ее социальной иерархии влечет за собой, по крайней мере, одно серьезное боевое столкновение. У коренного обитателя появление чужого самца вызывает любопытство, но может также вызвать агрессию и некоторый страх, особенно в случаях, когда переселяющиеся самцы начинают буйствовать, убивая всех новорожденных в группе.

Исследования диких и содержащихся в неволе обезьян показывают, что гормон серотонин играет важную роль при социальных контактах. Эти данные распространяются и на поведение человека в подобных ситуациях [329] Социальная импульсивность и серотонин (Fairbanks et al., 2001; Higley et al., 1996; Kaplan et al., 1995; Mehlman et al., 1994; Mehlman et al., 1995). .

Животные с низким уровнем содержания серотонина более импульсивны, они отрываются от своей группы в раннем возрасте и при приближении чужого начинают угрожать ему быстрее, чем особи с высоким уровнем содержания серотонина. Юные самцы вообще отличаются более низким содержанием серотонина, они более импульсивны, демонстрируя образец поведения, типичный для подчиненного по сравнению с поведением доминирующих самцов. Можно даже сказать, что уровень серотонина не просто коррелирует с показателями социальной импульсивности, а выступает в роли источника ее изменений. Введение животным типа обезьян верветок препарата флуоксетин мешает усвоению серотонина, таким образом, увеличивая его концентрацию. Верветки с более высокими показателями серотонина, менее вероятно, приблизятся к угрожающему им чужаку.