Джеймс Холлис - Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым

Что же составляет этот «личный авторитет»? Если совсем просто, это означает найти то, что будет правильно для себя, и жить согласно этому в мире.

Если же не жить в согласии с этой правдой, тогда она не станет нашей реальностью, нашей средой обитания и так и будет оставаться тем, что Сартр называл «дурной верой», а богословы «грехом», психотерапевты – «неврозом», а философы-экзистенциалисты – «неаутентичным существом». Личный авторитет, уважающий права и возможности других людей, предельно далек от нарциссизма и от империализма. Это трезвое признание того, что желает проявить себя посредством нашей жизни. Если Эго не уступит дорогу энергии, которая хочет выразить себя через нас, тогда эта энергия раздавит нас своими патологическими вспышками или же что-то, какое-то жизненное начало увянет в нас, пусть даже тело будет влачить существование еще не одно десятилетие. Безотлагательность призывов, звучащих каждый день где-то глубоко внутри, осознаем все мы, даже тогда, когда уклоняемся от них: найди то, что правильно для тебя, найди в себе смелость жить согласно этому в мире, и мир в свое время признает твою правоту. (Пусть поначалу кого-то это может удивить и даже напугать.)

В самой тесной связи с обретением, вернее даже сказать с восстановлением личного авторитета, находится задача открытия личной духовности. Слишком часто бывало так, что люди получали такое приглашение, но оно оказалось уже отравленным культурной средой или опытом детских лет. Они путали высокие устремления духа с привычными институциями, уставами, учениями и ритуалами. И, чтобы снова не увязнуть в прошлом опыте, задача сосредоточенного размышления о жизни духа отвергается ими напрочь. Вдобавок современные поставщики духовного добра – народ скользкий: все в них, от прилизанных волос до елейных речей, работает на то, чтобы как можно дольше задержать своих прихожан в незрелом состоянии, а не побуждать становиться теми, кем они призваны стать. Послания, звучащие в устах наших телепроповедников, сулят избавление от борьбы простейшими из способов и соблазняют негласным обещанием избежать призыва прикоснуться к глубине жизни. Наша культура ломится от этих подделок под духовность. На это еще более полувека назад обращал внимание Юнг:

Только лишь метафизические идеи утратят свою способность пробуждать в памяти первоначальное переживание, они не только становятся бесполезными, но на деле оказываются существенными препятствиями на пути к более широкому развитию. Цепляясь за собственность, некогда означавшую богатство, перестаешь замечать, какой недееспособной, несуразной и безжизненной она становится, и тем упрямее держишься за нее… В результате мы видим <���…> ложный дух самомнения, истерии, ограниченности, преступной безнравственности и схоластичного фанатизма, поставщика мишурных духовных товаров, псевдоискусства, философской невнятицы и утопического надувательства, пригодных разве что на то, чтобы разом быть отданными на корм современному человеку толпы [44].

Исключительно важно, чтобы духовность обязательно проходила проверку на соответствие личному опыту. Духовная традиция, получаемая только лишь из истории или семьи, по сути, мало на что может сгодиться в жизни человека, поскольку он живет обусловленными рефлективными реакциями. Только то, что опытным путем доказало свою правоту, достойно называться зрелой духовностью. Духовный опыт будет открывать перед нами новые перспективы, порой испытывать нас, но неизменно будет требовать превзойти самих себя, быть больше, чем нам бы того хотелось. Что имел в виду Иисус, когда приглашал людей, обступивших его со всех сторон: каждому взять свой крест и следовать за ним? Уж точно, это было не приглашением жить в свое удовольствие или же во всем искать одобрения коллектива. О том же говорят и его слова: если кто не оставит отца своего и матерь свою, тот недостоин Меня. Этот вызов, брошенный людям той эпохи, вполне можно перефразировать на современный лад: тот, кто продолжает жить по указке родительских комплексов, недостоин задачи индивидуации.

Вполне закономерно, что зрелая духовность едва ли предложит готовые ответы, вместо этого с каждым разом задавая все более сложные вопросы. Они приведут нас к большей жизни. Зрелая духовность критически важна для второй половины жизни: без прямых ответов на эти вопросы мы, скорее всего, и дальше будем жить, подчинив себя приобретенным ценностям, которые обманывают, запутывают или ограничивают нас.

Духовность, как и «ложное я», так часто оказывается мотивирована страхом – и это вполне объяснимо. Однако духовность, базирующаяся на страхе, всегда будет ограничивать, а не увеличивать. Как говорится, религия – для тех, кто боится оказаться в аду, а духовность – для тех, кто там уже побывал. Любая духовная перспектива, стремящаяся обойти сложные вопросы добра и зла, занятая поисками козла отпущения или адресующая авторитетность внешним источникам, – это духовность, отбрасывающая в инфантильное состояние. Та духовность, которая заставляет людей чувствовать себя виноватыми, осуждаемыми, лишь добавляет к тем комплексам, которые у них уже есть. Та духовность, что держит людей в оковах страха, традиции, чего угодно, что не подтверждено личным опытом, совершает насилие над душой.

Что ж, если придерживаться этих критериев, тогда большинство духовных практик, если не все, открыто противостоит той просторной жизни, к которой мы призваны. Подобно тому как слишком узко наше определение себя, малы и наши дефиниции Бога. Нет ли взаимной связи между этими двумя ограничениями, которые кажутся столь желанными? Ведь тогда можно дольше задержаться в детском состоянии и ни за что не отвечать. Повзрослеть в духовном плане – значит самому выбирать из спектра возможностей, найти то, что имеет отклик, что подтверждается личным опытом, а не внешним консенсусом, встать на защиту того, что доказало свою правоту. Именно по этой причине двойная задача – обретение личного авторитета и зрелой духовности – со всей неизбежностью оказываются взаимосвязанными.

Насколько можно судить, самое главное качественное отличие между тем биологическим видом, к которому мы принадлежим, и другими видами, лежит в том, что мы одни со всей остротой ощущаем потребность в смысле. В отличие от наших соседей по планете, которые щиплют травку на пастбищах, мигрируют в теплые края по осеннему небу, рассекают водную гладь лишь благодаря инстинкту, мы – животные, создающие символы, испытываем потребность в символах и активно пользуемся ими в своей жизни. Способность символически интерпретировать жизнь – вот что делает культуру возможной, а духовную жизнь – необходимой. Символы помогают перекинуть мостик к загадкам космоса, к событиям природы, найти общий язык с ближним и с нашим собственным таинственным Я. Тайна – все то, что не поддается прямому познанию. Будь оно познаваемо – тогда это была бы не тайна, а всего лишь продукт нашего сознания.