Робин Уотерфилд - ГИПНОЗ. Скрытые глубины: История открытия и применения

В качестве ответа на провокацию авторитетов госпиталя, которые уже начинали просить его свернуть месмерическую деятельность, Эллиотсон продемонстрировал 10 мая способности Элизабет О’Ки широкой публике. Кое-кто, например, Майкл Фарадей и Чарльз Диккенс, уже видели их раньше, во время его частных показов, но сейчас это было впервые, когда привлекалась широкая научная общественность, и скамьи анатомического театра, — а теперь театра в прямом смысле, — были переполнены. Элизабет О’Ки продемонстрировала все, что могла, и это имело величайший успех. «Ланцет» прокомментировал ее благоприятным отзывом, сообщив, что О’Ки, конечно, не могла притворяться, если только она не блестящая актриса. Последующие показы продолжались все лето, пока о них не начал судачить весь Лондон, а сестер О’Ки поздравляли, как самого Эллиотсона. Через несколько лет имя «О’Ки» стало нарицательным, обозначающим, в зависимости от склонности автора, либо шарлатана, либо ясновидящего.

Подобно Виктору маркиза де Пюисегюра, сестры О’Ки, будучи магнетизированными, проходили через смену индивидуальности. Как хорошие ирландские служанки, они отличались скромностью. Но в месмеризованном виде они начинали фамильярничать со всеми подряд, высмеивать аристократов из публики и потешаться над Эллиотсоном. Поскольку поборники месмеризма видели в нем предвестника медицины будущего (иногда и направление будущего развития человеческого разума с целью всеобъемлющего понимания природы вещей), такие способности, пробуждая дерзость у представителей низших слоев, расценивались как огромная угроза образованному классу, который устанавливал правила в медицине.

Нахальство же самого Эллиотсона, с которым он нападал на авторитетов госпиталя, было сравнимо лишь с наглостью alter ego сестер О’Ки во время припадка. Госпиталь пытался подорвать позицию Эллиотсона дискредитацией Элизабет О’Ки, бывшей его лучшим объектом. Эллиотсон, не подбирая слов, поносил своих критиков в самых резких выражениях. Он высмеивал их за глупость, когда они приказали полностью прекратить применение месмеризма в палатах госпиталя. На дебатах речь шла уже не правильности или ложности месмеризма, но о престижности госпиталя; защита Эллиотсоном порочной практики, как они полагали, принесет всему институту дурную славу. В пятницу 28 декабря 1838 года, несмотря на значительную поддержку со стороны коллег и некоторых студентов, Эллиотсон был отставлен со своих постов, как в Университете, так и Северном лондонском госпитале. Он заявил: «Больше, я никогда не переступлю порога ни одного из этих заведений». Он начал свою собственную практику месмеризма, — смелый ход со стороны человека, который некогда благодаря своим способностям сам поднялся из низшей прослойки среднего класса к высотам профессии.

Враждебность персонала госпиталя по отношению к месмеризму поддержал и стимулировал бывший друг Эллиотсона, Уэйкли. «Ланцет» все время питал острый интерес к работе Эллиотсона в госпитале, и его отчеты были очень полными и основательными. Многие из них слишком длинны, чтобы перепечатывать здесь, но вот цитата из подборки его лекций:

Тяжелый случай периодического безумия, который не поддавался никакому другому лечению, закончился примечательным улучшением после сеанса магнетизма, а через две недели больной был в полном порядке. Ребенок, который мучался от параплегии [44] Параплегия — поражение двух верхних или двух нижних конечностей при параличе. — Прим. ред. и недержания мочи в течение девяти месяцев, был полностью вылечен этим методом. В случае эпилепсии с припадками, повторяющимися каждый день в течение девяти месяцев, применение магнетизма остановило их за один раз, в течение месяца после этого припадки ни разу не повторялись, и пациент отправился здоровым домой. Случай бреда у молодой женщины, больной истерией; после двукратного магнетизирования пациентка стала спокойна и оставалась в хорошем состоянии. В случае пляски св. Витта, где никакие другие средства не помогали, магнетизм вызвал исцеление. В заключение он смог констатировать, что члены Физиологического комитета Королевского общества сочли предмет настолько важным, что прибыли засвидетельствовать его результаты и проверить их истинность.

И все же однажды летом в голове Уэйкли поднялись значительные сомнения, и он решил поставить у себя дома серию экспериментов, чтобы проверить искренность сестер О’Ки. Эксперименты проходили в августе. До этого Эллиотсону удавалось производить сильные воздействия на Элизабет О’Ки посредством «магнетизированной» никелевой монеты. Уэйкли спросил, не может ли он проделать то же самое, но припрятал монету в карман своему другу, мистеру Клэрку, и производил пассы над девушкой с куском свинца в руке, о котором Эллиотсон сказал, что никакого эффекта не будет. Ничего и не случилось, пока партнер Уэйкли, мистер Геринг, не сказал громким шепотом, так что девушка могла слышать: «Будь осторожен. Не води монетой так сильно». И в этот момент она показала все симптомы транса. После этого девушка покинула комнату, и Уэйкли поведал Эллиотсону об обмане. Эксперимент был повторен и дал те же самые результаты. Эллиотсон озадачился, но сохранял уверенность, что объяснение может быть найдено. На следующий день проводились другие эксперименты, и на Джейн О’Ки никак не могли повлиять ни стаканами с водой, ни другими предметами, независимо от того, были ли они магнетизированы целиком, или частично, или вообще не были. Оказалось, что можно парализовать ее руку немагнетизированными монетами, тогда как магнетизированные монеты не давали никакого эффекта. Эллиотсон находился в явном замешательстве и искал оправданий. Он клялся, что даже свинец может ввести в транс, так как пассы делались над тем же самым местом, где раньше применялся никель, и как бы оживляли эффект никеля.

У Эллиотсона был широкий выбор. Он мог, например, присоединиться к Уэйкли в отрицании магнетизма и извиниться за то, что так долго вводил всех в заблуждение, — но это было бы невероятно. Он мог бы с негодованием бросить сестер О’Ки, оставив за собой право защищать месмеризм в целом. И, наконец, он мог бы все так же упрямо продолжать настаивать на том, что сестры О’Ки искренни. Он выбрал последнее. Вместе с тем, чтобы понять, почему он поставил на месмеризм всю свою репутацию, чтобы объяснить такое упрямство, надо принять во внимание и то влияние, которое на него оказала книга его друга, Тауншенда. Согласно Тауншенду месмеризованный объект не способен лгать, он находится в сферах Платона, где правит Истина и нет места никакой Лжи. Кое-что объясняется и господствующим в некоторых классах британского общества предубеждением. Низшие классы, из которых происходили и сестры О’Ки, считались находящимися ближе к своей животной природе, слишком наивной и простой, чтобы быть последовательным в таком изощренном обмане. В длинной статье на первой полосе от 8 сентября Уэйкли провозгласил следующее: