Егор Белогородский - Прикладное лоховедение

Лох — это внутренняя сущность человека, предопределяющая всю его жизнь. Можно сказать, что лох — это некоторая ущербность, потому что всякому лоху для жизненного успеха чего-то недостаёт: кому-то из них ума, кому — воли, кому — энергичности, инициативности, хладнокровия, смелости или ещё чего-то другого, но недостаёт. Это делает лоха недееспособным, вернее, ограниченно дееспособным. Ресурсов лоха хватает только на то, чтобы поддерживать жизнедеятельность своего организма и проживать свою жизнь, но не хватает на большее. Если жизнь крутого человека — это движение вперёд, то жизнь лоха — топтание на месте. Энергичные лохи топчутся особенно усердно. По большому счёту, сегодняшний день лоха подобен завтрашнему, а завтрашний — вчерашнему. В этом отношении лох очень похож на того мужика из анекдота, который поймал Золотую Рыбку и загадал желание:

— Рыбка, рыбка, сделай, чтоб у меня всё было!

— Мужик, у тебя всё было.

Так же и лох. Его будущее мало отличается от его настоящего и прошлого, а всё, что у него будет, у него уже было и есть. Иными словами, как ничего примечательного не было, так и не будет. Ну, разве что, болячек добавится с возрастом, но вряд ли лох обрадуется таким переменам.

Дело в том, что лох совершенно не приспособлен для достижения жизненного успеха и обречён всю жизнь дрейфовать под влиянием внешних обстоятельств в окрестностях точки старта. Такой дрейф в подавляющем большинстве случаев незначителен, хотя изредка случается, что лоху вдруг повезёт — например, он выиграет в лотерею. Общая картина от этого не меняется: на одного лоха, которому повезло, приходятся миллионы других, с которыми такого не произошло и никогда не произойдёт. В общем, лох не является хозяином своей жизни, скорее уж — её заложником.

Когда лох вступает во взрослую жизнь, он заранее не имеет шансов, но сам об этом не знает. Наоборот, довольно часто лох вначале с юношеским пылом ожидает своего светлого будущего. Только сбыться этим мечтам не суждено, и вместо цветущего сада происходит в жизни лоха заурядная обыденность, как бы его это ни огорчало. По первости лох объясняет это для себя тем, что просто время ещё не пришло. Но время идёт, идёт, а всё никак не приходит, и лох потихоньку начинает подозревать неладное. Из-за этого порой ударяется в лёгкую панику, но успокаивается и ждёт дальше, продолжая заниматься своими привычными делами. С течением времени он сомневается в состоятельности своих надежд всё больше и больше, готов даже согласиться на меньшее. Неприятная правда жизни доходит до лоха не сразу — обыкновенно он расстаётся с иллюзиями на свой счёт постепенно, пока не смирится, но всё равно будет продолжать надеяться. А может и в отчаяние впасть — по-разному бывает. Но даже в таком случае лох вряд ли признает себя лохом.

Как бы то ни было, с самого начала жизнь сулит молодому лоху долговременную горечь познания досадной истины — его места в этом мире. Данное утверждение справедливо и по отношению к тем лохам, которые от своей жизни ничего особенного не ждут, хотя таким, безусловно, легче. Воистину, рождение и детство лоха — это свет в начале туннеля. Не зря лохи порой так тоскуют по тем безвозвратно ушедшим золотым временам, когда они были детьми.

Для взрослых особей лохов с высокой точностью справедлив признак, что лох — это человек, не имеющий сколь-нибудь значимого социального статуса. В самом деле, будь такой человек не лох, смог бы уже кое-чего добиться. Возможные возражения лоха, что ему это не надо, что его и так всё устраивает — не более чем неубедительные попытки придать себе вид философского благородства. Такие оправдания стоят немного, потому что чего у лохов не отнять — так это желания жить лучше. Желание есть, а вот с возможностями хуже. Возможностей — как у хромого взять медаль в спринте. Лох, конечно, может несколько раз безуспешно попытаться. Особо неуёмные и суетливые лохи таких попыток могут сделать много. Результат всё равно один — его отсутствие. А уж оставив сие безнадёжное дело, лохи и начинают убеждать себя и окружающих, что их и так всё устраивает. Некоторые же лохи изначально не совершают никаких поползновений и сразу занимают позицию «мне и так хорошо». Такие лохи наиболее благоразумны, следует отдать им должное. В самом деле, если ты лох, то всё равно у тебя ничего не получится. Зачем тогда дёргаться и изнурять себя бессмысленной тратой сил?

Так или иначе, лох безлико существует среди массы таких же себеподобных. Почти никто о его существовании не знает, а если лох умрёт, то этого никто и не заметит, кроме ближайшего окружения. И вспомнить о нём будет нечего. О людях ведь вспоминают по их деяниям и достижениям. А о лохе что можно вспомнить? — что был такой. И это всё, что он в своей жизни сделал — был, место занимал. А теперь лопух из него растёт. Поэтому лохи во многом подобны глупым надписям, которые сами же оставляют нацарапанными на скамейках, стенах, коре деревьев и на достопримечательностях. Эти надписи, как и сам лох, имеют значение и интересны лишь для него самого, а других людей, когда попадаются им на глаза, только раздражают. Нанося свою печать, лох портит хорошие вещи и оскорбляет взгляд других, навязчиво лезет заявить о своём существовании, которое никому не интересно. Его каракули занимают место и не имеют никакого смысла, так же без всякого смысла занимает место в пространстве он сам, что у окружающих нередко вызывает только досаду.

Судьбы лохов потрясающе похожи одна на другую. Поэтому расхожее выражение о том, что лох — это судьба, совершенно справедливо. Действительно, сколь бы самонадеянны и амбициозны ни были лохи, все они проживут свою жизнь по одинаковому сценарию: просто проживут и всё — статистика предшествующих поколений лохов это подтверждает. Изменить свою лоховскую судьбу, которая крепко держит его на месте, не в силах лоха, потому что эта судьба является следствием его лоховской натуры. Шансы лоха миновать означенную безысходность примерно равны шансам малышей найти клад в детской песочнице. То есть какие-то шансы, конечно, есть, они не нулевые, но, очевидно, исчезающе малы, так что всерьёз на них рассчитывать просто глупо, как бы самим лохам ни хотелось уверовать в чудо.

Подводя черту под вступительным обзором ключевой сущности всех лохов, хотелось бы для пущей ясности упомянуть об одном политкорректном аналоге слову «лох». Это — слово «обыватель». Политкорректность, как известно, служит для сокрытия сути — чтобы сбивать с толку и вводить в заблуждение. Не совсем понятно, станут ли счастливее проститутки, если называть их работницами сексуальной сферы услуг. Может, и станут — трудно сказать. Потому оставим лохам возможность утешать себя тем, что они не лохи, а всего лишь обыватели, а сами двинемся дальше.