Борис Цирюльник - О стыде. Умереть, но не сказать

Во Франции XIX в. спорили по поводу внутренних эмигрантов: бретонцев или овернцев, плохо говоривших по-французски и отличавшихся странными для других обычаями. В 1975 г. во Францию прибыло около одного миллиона человек. Ходили слухи, будто дети вновь прибывших страдают патологиями, не могут учиться в школе и часто совершают преступления. Так думали до момента, пока несколько скрупулезных исследований не позволили установить следующее: необходима сущая ерунда — налаживание связей, последовательно получаемое образование, «фактор шарнира» [185] Бибо Г., Сабатье К., Корен Э., Тусиньян М. Исследования ментального здоровья англосаксонского общества. Тенденции, границы и тупиковые направления // Ментальное здоровье жителей Квебека, 1989, № 14, с. 103–120. , чтобы сменить социальную траекторию движения этих детей и сориентировать их внутренний мир на перестройку с целью полнейшей адаптации в принявшей их стране. Стало ясно, что любые обобщения оскорбительны. Иммигранты не были ни замечательными, ни отвратительными, просто то, как их приняли, внушило им чувство стыда (или гордости), усталости (или мужества).

Важную роль в процессе интеграции в новый социум играет возраст, в котором ребенок стал эмигрантом: в шесть лет и позднее он способен чувствовать себя оторванным от корней, поскольку уже начал говорить на родном языке, у него сформировалось определенное произношение, он усвоил обычаи своей страны и уже привык к знакомым пейзажам. Вынужденная иммиграция (бегство, страх пыток, нищета, отчаяние) имеет меньше шансов на успешную реализацию, чем та, что совершается по выбору, оставляя в душе юного фантазера приятные воспоминания о жизни в прекрасной далекой стране. Психологические трудности, испытываемые до момента эмиграции, делают иммиграцию еще болезненнее. Однако парадоксальным образом те, кто был счастлив в своем родном краю, без труда приспосабливаются к счастливой жизни в новых условиях.

Большую роль в процессе адаптации детей, а также достижения ими хороших результатов в школе играет радость родителей-иммигрантов [186] Бибо Г., Ша-Ип А. М., Локк М., Руссо К., Стерлен К. Ментальное здоровье и его лики. Будни многонационального Квебека. Монреаль: Gaëtan Morin, 1992. . Когда родители, прибыв в чужую страну, страдают от мысли о переселении, их дети тоже испытывают стыд. Принимающая сторона чувствует настроение вновь прибывших. Немцы приняли греков скорее радостно, тогда как в большей степени подверженные депрессии и агрессивно настроенные турки часто оказывались в изоляции. В каждой культуре закодировано выражение психического страдания: например, португальцы прячутся, чтобы страдать в одиночку, замыкаются в себе, стискивают зубы и пытаются не посвящать других в свои несчастья. А жители Антильских островов, напротив, ярко выражают собственные чувства [187] Фомбон Э. Психопатология детей, родившихся на Антильских островах: эпидемиологический подход // Медицинская психология, 1987, № 19, с. 103–105. , открыто радуются, если им радостно, а когда страдают, то буквально кричат об этом, пьют и дерутся. Типология (возможно, несколько поверхностная) приписывает ливанцам спокойствие, туркам — агрессивность, китайцам — умение быстро интегрироваться в новую среду (от чего, впрочем, они не испытывают удовлетворения), мексиканцам — хандру, а британцам — снисходительность. Исследования показывают, что каждый коллектив обладает своим собственным набором экспрессивных особенностей, которые более или менее сносно вписываются в рамки культуры, существующей в принимающей стране [188] Сабатье К. Культура, иммиграция и ментальное здоровье детей. Монреаль: Gaëtan Morin, 1999, с. 533. .

Названная типология, повторимся, поверхностна и меняется в зависимости от транзакций между двумя группами населения, носителями разной культуры. Поляки-католики, приглашенные во Францию в 1930-е гг. для работы в угольных шахтах, быстро ассимилировались с местным населением, несмотря на жестокое обращение с ними полицейских — малейший инцидент заканчивался депортацией из страны. Минимум психологических колебаний, минимум экстренной медицинской помощи, минимум стремления к совершению преступлений. Закончив рабочую неделю, требовавшую серьезных физических усилий и исключительной моральной устойчивости, поляки брали аккордеон и вовлекали всех местных жителей в участие в народных балах прямо на улице. Они конкурировали с предпочитавшими мандолину итальянцами — любителями играть канцонетты. Те же самые группы, прибыв в США, не завели обычай праздновать и танцевать; в стране, где связи между различными членами социума были сложнее, они оказались изолированными. Мужчины болели, ломались психологически, сбивались в банды преступников.

В послевоенной Франции польские евреи украдкой страдали и частенько посещали кабинеты психоаналитиков. Слабый уровень преступности в их среде, возможно, свидетельствовал о процессах торможения. Группа аналогичного происхождения, отправившаяся в США, быстро интегрировалась — без медицинской или психиатрической помощи, а о том, чтобы вступать в банды, не было и мысли.

Следовательно, одна и та же рана может порождать различные транзакции — в зависимости от социальных и культурных нюансов принимающей стороны: оптимистичные в той культуре, где солидарность служит фактором удобства, они вполне могут опускаться на дно и становиться преступниками, будучи изолированными от коренного населения и в условиях, когда клановость дает им в любых ситуациях необходимую защиту.

Китаец, эмигрирующий в США, становится членом китайско-американского сообщества, начавшего формироваться еще в XVII в. Окруженный теми, кто его понимает и социально защищенный, он испытывает постоянное стремление, не теряя связи с обычаями родной страны, добиться успеха и легко влиться в новое общество. Откуда же тогда берется горечь, которую демонстрируют китайские эмигранты, оказавшиеся в любой чужой стране? Становится ли присущая им солидарность, обеспечивающая безболезненную интеграцию, своего рода желанием влиться в серьезный, достаточно закрытый клан? Некоторые китайцы, прибывающие сегодня в Северную Европу, попадают в абсолютно новый для них мир. Их неплохо принимают, однако они теряются, оказываясь в новых климатических и языковых условиях, а также среди ритуалов и обычаев, непонятных им. Необходимость меняться угнетает вновь прибывших, изолирует их от местного населения и делает агрессивными, поскольку они чувствуют себя притесняемыми в этом неподдающемся расшифровке мире [189] Бейзер М., Дион Р., Готовец А., Хайман А., Ву Н. Иммигрант и беженцы в Канаде // Канадский психологический журнал, 1995, № 40, с. 67–72. . Не стоит говорить, что горечь ощущается долго. Но сегодня мы все чаще видим, как молодые китайцы посещают музеи, открывают для себя греческое искусство, итальянскую оперу и смеются в кино над тем же, что заставляет смеяться европейцев.