(ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР - Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим

Кроме того, не все причастные к расследуемому групповому преступлению сразу же оказывались в застенках. Кто-то мог оставаться на свободе и был заинтересован в том, чтобы расследование зашло в тупик и следствие не получило всей желательной для него информации. Поэтому издревле практикуются такие вещи как убийство свидетелей и подследственных. В условиях построения следствия на основе пыточной субкультуры один из вариантов такого рода убийства неугодных секретоносителей — их смерть под пытками в ходе расследования. При возведении пыточной субкультуры в ранг процессуальной нормы такое убийство может быть представлено как «естественная» для такой практики ведения расследований смерть, а не как убийство. Но случись такое с кем-либо из значимых подследственных в ведомстве Малюты Скуратова [259]или Торквемады [260], то это повлекло бы за собой «служебное расследование», в ходе которого причастные к смерти под пыткой оказались бы в руках действительно очень высококвалифицированных «заплечных дел мастеров» и с вероятностью близкой к единице психологически сломались бы под пытками, после чего рассказали бы всё, что и как было на самом деле.

Т.е. даже если вопрос о пытках рассматривать с позиций приверженцев оперативно-следственного беспредела, обязывающего к получению достоверной информации любыми средствами вне какой-либо системы ограничений, — смерть под пытками явление недопустимое, поскольку затрудняет, а в ряде случаев исключает для следствия возможности выявления действительной картины расследуемых событий.

Тем более это недопустимое явление, если стоять на гуманистически-правозащитных позициях, поскольку под следствием могут оказаться не только действительно совершившие преступления, но и реально не совершавшие их люди, но подозреваемые в их совершении. Даже если стоять на позициях, что ущерб, который понесёт преступник в ходе проведения следствия на основе пыточной субкультуры — его личные проблемы (живи честно — проблем не будет), то названное обстоятельство обязывает строить юридическую систему так, чтобы не только невиновные подозреваемые, но и реально совершившие преступления подследственные сохраняли телесное и психическое здоровье в ходе следствия; а объективная невиновность подозреваемых, реально не совершавших преступлений, выявлялась бы «автоматически» в ходе расследования.

Вообще, единственным объективным критерием качества работы правоохранительных органов является общественное мнение жителей населённого пункта, района мегаполиса, региона государства по вопросам:

• субъективные оценки безопасности жилища и пребывания в нём, оценки пребывания на улице и в общественных местах людей, особо — детей на детских площадках и на пути из дома до школы и обратно;

• удовлетворены ли люди результатом обращения к сотрудникам правоохранительных органов, когда они выступали в качестве заявителей о каких-либо правонарушениях или проблемах;

• удовлетворены ли они этикой работников правоохранительных органов и системы исполнения наказаний, когда правоохранительные органы самим проявляли интерес к ним или они отбывали наказание.

Дополнительными объективными показателями могут быть:

• статистики смертности и заболеваемости в течение срока следствия и отбывания наказаний, соотносимые со статистиками для представителей тех же социальных групп, пребывающих на воле.

• результаты медицинского обследования при взятии под стражу, и проводимых повторно: спустя день — два после взятия под стражу, и далее еженедельно, пока длится следствие.

Естественно, что все названные показатели должны предоставляться обществу не правоохранительными органами и системой исполнения наказаний, а неподконтрольными им общественными и государственными службами, которые должны быть организованы так, чтобы быть заинтересованными не в сокрытии фактов пыток, а в выявлении. В противном случае «правоохранители» и «исполнители наказаний», а также их «независимые» контролёры будут скрывать собственные ошибки и преступления.

Если же критерием оценки деятельности правоохранительных органов становятся такие показатели, как общее количество раскрытых преступлений, доля нераскрытых преступлений по отношению к общей численности заявлений о преступлениях [261], и стимулируется соревнование подразделений и должностных лиц за достижение лучших показателей, то такого рода системы оценки деятельности правоохранительных органов сами становятся генераторами беззакония и должностных преступлений, массово совершаемых как в пределах самой юридической системы, так и её представителями в отношении остального общества.

И в этом случае один из способов поднять показатели — фабрикация дел на пустом месте в отношении заведомо невиновных, записывание не раскрытых преступлений на невиновных вообще либо виновных в совершении других преступлений. И даже в тех случаях, когда «признание обвиняемого — не царица доказательств», пытки становятся средством принуждения к «сотрудничеству со следствием» в ходе фабрикации дел на пустом месте или фальсификации дел, когда преступления (как это имело место в Аксае 8 января 2013 г.) имели место, зарегистрированы системой, но реальные преступники в силу заинтересованности тех или иных сил не должны быть наказаны или должны быть представлены «потерпевшими».

Все разговоры о «профессиональной деформации» личностей работников правоохранительных органов и системы исполнения наказаний под воздействием того, что им действительно приходится работать с отребьем общества, в результате чего они навыки обращения с отребьем начинают применять и в отношении нормальных граждан — демагогия, пока критерии оценки работы правоохранительных органов и системы исполнения наказаний таковы, что сами являются стимулом к преступной деятельности их сотрудников и попранию законных прав свободных граждан, задержанных, подследственных и заключённых и этических норм общества.

Пока критерии оценки качества работы неадекватны, правоохранительные органы, система исполнения наказаний и юридическая система в целом будут вожделенным местом «работы» для подонков, которые получают удовлетворение от того, что есть возможность безнаказанно глумиться и издеваться над людьми. И именно такие подонки являются генераторами пыточной субкультуры, ориентированной уже не на обеспечение прямого доступа к массивам памяти подозреваемых и обвиняемых, а на глумление и издевательства с целью получения удовольствия как от самих пыток, так и от успехов в соревновании за «лучшие показатели».

Те, кто изначально — не подонки, но не достигли человечного типа строя психики, в силу безволия под властью инстинктов стадно-стайного поведения и должностной субординации, не позволяющей без лишних разговоров пристрелить на месте начальника, поощряющего пытки, или коллегу, пытающего лично, вовлекаются в эту же систему, и только после этого происходит «профессиональная деформация личности», в результате чего и они сами, как минимум, не испытывают омерзения, сталкиваясь с пыточной субкультурой, а как максимум — сами начинают получать удовольствие от внутрисоциально практически гарантированно безнаказанного [262]глумления над людьми и сопутствующих этому успехов в соревновании за «лучшие показатели».