Маршал Салинз - Экономика каменного века

— оказать им гостеприимство. И добуанский синдром поэтому не является типичным. Обычно «дикари гордятся собой, будучи гостеприимными по отношению к чужакам» (Harmon, 1957, р. 43).

Следовательно, сфера генерализованного обмена едой порой бывает шире, чем сфера генерализованного обмена другими вещами. Это особенно драматично проявляется у торговых партнеров, позволяющих себе взаимное гостеприимство, или у живущих далеко друг от друга родственников, которые делают взаимные посещения поводом обменяться подарками (см. примеры в Приложении А). Здесь мы имеем дело с людьми, чьи продолжительные обменные взаимоотношения в течение длительного времени не сбалансированы

— или даже потенциально склоняются к caveat emptor— из-за удивительно щедрого обеспечения друг друга едой и приютом. Но при этом гостеприимство противодействует мелькающему на заднем плане уабууабу и устанавливается атмосфера, в которой прямой обмен подарками и торговля вещами могут осуществляться на началах справедливости.

В постоянной тенденции осуществлять обмен пищей в форме генерализованной ре-ципрокности есть своя логика. Так же, как и при обмене между богатыми и бедными или вышестоящими и нижестоящими, когда дело касается пищи, склонность жертвовать безвозмездно призвана поддерживать определенный уровень дружественности. Дележ должен быть распространен на более отдаленных родственников, генерализованная реципрокность выходит за пределы обычных секторальных ограничений. (Из приложения к предыдущему разделу может быть выведено, что щедрость прямо ассоциируется с щедростью

в отношении пищи.)

Есть лишь одно дружественное действие, которое можно проделать с пищей — это отдать ее, и соразмерный социальный возврат после подобающего приличию периода времени — это возврат помощи и гостеприимства. Преломлением генерализации реци-прокности является не только неполный и неопределенный баланс в трансакциях с едой, но и ограничения или запреты на обмен еды на другие вещи. Были отмечены любопытные запреты на продажу еды у народов, обладающих примитивными «валютами», например, у меланезийцев и калифорнийских племен. Здесь сбалансированный обмен — это общая норма. Деньги-вещи («жетоны») служат более или менее общим эк­вивалентом и обмениваются на все многообразие предметов. Но не на ЕДУ. Внутри широкого социального сектора, где деньги равнозначны вещам, жизненно необходимые предметы изолированы от денежных взаимоотношений, и едой делятся, но ее редко продают. Еда имеет слишком большую социальную ценность — хотя бы потому, что это слишком часто используемая ценность — чтобы иметь меновую стоимость.

О социологии примитивного обмена

Еда не продавалась. Она могла быть отдана, но, будучи «диким веществом», в соответст»ИИ с этикетом помо*, не продавалась. Лишь изделия ручного ремесла, такие, как корзины, луки и стрелы, могли быть куплены и проданы (Gifford, 1926, р. 329; Kroeber, 1925, р. 40 — у юрОК* то же самое).

Для толова-тутутни* «пища была только съедобной, не продаваемой» (Drucker, 1937, р. 241;

ср. OuBois, 1936, pp. 50-51).

То, что употребляется в пищу — таро, бананы, кокосовые орехи — никогда не продатсй (у лезу), но отдается родственникам, друзьям и чужакам, проходящим через деревню, К1К жест любезности (Powdermaker, 1933, р. 195).

Точно так же еда исключалась из сбалансированной торговли у эскимосов аляски!

Было чувство, что торговать едой предосудительно, — и даже пищей, которая расценивали лкак роскошь и которой обменивались торговые партнеры, они обменивались как подарк(М)л помимо основной торговли (Spencer, 1959, pp. 204-205).

Представляется, что обычная пища, по всей вероятности, имеет изолировании! «круг обмена», «отделена от прочего, в особенности, от добра (богатства)» (см. Firth» 1У50; Bohannan and Dalton, 1962, о «сферах обмена»). С моральной и общественной точек зрения это должно быть так. Для широкого круга общественных отношений сб|« л.шсированные и прямые трансакции, в которых еда идет за вещи (превращается в И* щи), были бы равнозначны разрыву уз солидарности. Отчетливая категоризация: ^Д1 одно, а вещи («добро», «богатство») — совсем другое, выражает социологическую Ш- (примерность и защищает пищу от дисфункциональных сравнений ее стоимости, КМ

у ( .1ЛИШ**:

Ьда не классифицировалась как «добро» (то есть одеяла, украшения из раковин, каноэ и Т. А')' И обращались с ней не как с добром... «благословенная пища», как ее называл наш инфОВ" матор Семиахму. Он чувствовал, что она должна была отдаваться свободно и не могл» быть отвергнута. Еду, по всей видимости, нельзя было свободно обменивать на добро. НуждИО" |цийся в еде человек мог попросить в другом домохозяйстве его общины продать ему н*ми0> ю еды, предлагая за нее вещи, но в целом еда не предназначалась на продажу (Suttles, 1960i р. 301; Vayda, 1961).

Однако сразу же необходимо ввести важное уточнение. Эти пищевые и непищМяМ сферы социологически разграничены и имеют социологическую основу. Аморальное!» превращения пищи в вещи имеет секторальное измерение: в определенных точках СО" циальной периферии эти

социологические границы размываются. (В таких точках об" мен еды на товары является «передачей» в том значении слова, как его употребляют бо< ханнан и Дальтон.) Еда не продается за деньги или другие предметы внутри общины ИЛИ племени, хотя она обменивается на вещи и продается вне этих социальных кругов, И (И только по принуждению, но и согласно обычаям и привычкам. Салиш традиционно бр1> ЛИ с собой еду, «святую еду», идя в гости к свойственникам в другую салишскую дар—'

* Дим«, юрой, толова-тутутни — этнические группы собирателей и охотников, известных под Общим назнанием калифорнийских индейцев.

** tanuui -- этническая группа индейцев Северо-Западного побережья Северной Америки.

Экономика каменного века

ню, и получали какие-то вещи взамен ^иИ^, 1960, р. 260). Так же и помо временами покупали — платя при любых условиях бисером — желуди, рыбу и иную необходимую пищу у других общин (КгоеЬег, 1925, р. 260; Loeb, 1926, рр. 192-193). Разделение сфер циркуляции пищи и добра контекстуально. Внутри общины — это изолированные сферы, они изолированы общественными отношениями; они разведены там, где требование возмещения насущного может противоречить господствующим отношениям родства. Вне общины, в межобщинном и межплеменном секторах, границы, изолирующие пищу, могут стираться социальной дистанцией.

(Между прочим, обмен пищей обычно не отделен от обмена услугами, помощи в труде. Напротив, приглашение к трапезе, угощение — это традиционный способ, которым хозяин расплачивается за помощь на огороде, при строительстве дома и в других домашних делах. Это не «заработок» в обычном смысле. В домашней экономике кормление родственников и друзей достигает экстраординарных размеров. Чем принимать это за предварительное движение в сторону капитализма, лучше прибегнуть к принципу от противного: те, кто принимает участие в усилиях по производству, могут претендовать на получаемый продукт.)