Людмила Петрановская - Как ты себя ведешь

Дорогие приемные родители!

Эта небольшая книжка — результат многолетнего общения с вами, по пыток помочь вам в вашем нелегком ежедневном труде. Кто-то из вас, возможно, узнает в приведенных примерах и ситуациях своего ребенка, свою семью. Многие мысли и идеи, многие принципы родились именно в наших с вами беседах, письмах, семинарах, тренингах, в процессе совместного поиска. Именно ваши открытость и искренность, ваша готовность признавать свое несовершенство, меняться, искать, пробовать стали залогом нашего успешного сотрудничества. Каждый из вас по праву может считать себя соавтором этой книжки.

Порой бывает очень нелегко. Проблема сиротства в нашей стране так велика, что вспоминается древний невеселый афоризм: «Выпей море!». Да и трудное поведение свойственно не только детям. Иногда взрослые, особенно облеченные властью, такое вытворяют… И если что-то дает силы не отчаиваться, не опускать руки, то это именно ваша способность не сдаваться, любить, заботиться, верить в лучшее. День за днем, год за годом. Вы удивительные.

Спасибо вам за это!

Сил, здоровья и радости всем вам и вашим замечательным детям!

Трудное поведение ребенка — это поведение, с которым нам, взрослым, трудно. Трудно с ним смириться и трудно его исправить. То, которое отравляет нам жизнь, которое заставляет доходить «до белого каления» и сомневаться в том, что мы хорошие родители, то, о котором мы думаем по ночам и которое мы бесконечно обсуждаем с родными и друзьями.

«Это невыносимо. Он НИЧЕГО не делает с первого раза. Даже самый пустяк. Пока не заорешь или не замахнешься — ноль реакции. Улыбается, и все. Или делает вид, что не слышит. Каждая минута с ним — борьба. С утра до вечера. Я просто больше не могу.»

«Она меня уже достала. Ей всегда мало внимания. Она готова виснуть на мне целыми днями, она постоянно что-то говорит, не отходит ни на шаг. Я полчаса не могу спокойно посидеть — она лезет и лезет, с какими-то вопросами дурацкими. Говорю: пойди поиграй, ведь полно всего — и куклы, и мозаика. Нет, сразу „мам, мам!“. Каждую минуту буквально. Мы же все время вместе, я не работаю, сижу с ней. Чего ей не хватает? Я с ума сойду мне уже хочется спрятаться в шкаф!»

«Врет. Врет не-пре-рыв-но. Нагло смотрит в глаза и врет. Уже тыщу раз ловили, объясняли — все равно узнаем, и накажем еще больше. Без толку. Проверять приходится буквально все, звоним учительнице, другим родителям, чтобы узнать, правда ли „ничего не задали“. Стыдно просто. Я уже не верю ни одному его слову. Мне кажется, когда он говорит, что любит нас — тоже врет.»

«Я не знаю, что с ним делать. Ему ничего не нужно, ничего не интересно. Вообще. Или сидит за компьютером, или на диване лежит. На кухню пришел, еды набрал — и опять к себе. Школу прогуливает. Попросишь что-то сделать — „потом!“. Я чувствую себя просто горничной при нем. Грязную одежду свалит в кучу в ванной — и как будто так и надо. Пыталась говорить, объяснять, ответ один: „Что ты ко мне лезешь!“».

«Она начала воровать. То есть начала-то давно, но это было понемногу. Ловили, объясняли, ругали, наказывали. Плакала, обещала, что не будет больше. А теперь — сразу 5 тысяч взяла, из сумки учительницы, и за день потратила. Я думала, провалюсь сквозь землю. Чуть не прибила ее — мне просто неоткуда взять сейчас эти деньги, чтобы отдать. А как не отдать? И как вообще теперь ходить в школу? Все знают…»

«Все бы ничего, но уроки… Господи, это просто наказание. Мы делаем их весь вечер напролет, со слезами, криками, уговорами. Я прихожу с работы — и у меня вахта до поздней ночи. До моего прихода даже не начинает, сколько ни напоминай. „А я не знаю, как делать“ — и весь ответ. Да там нет ничего сложного, третий класс, все он прекрасно знает, но душу выматывает ежедневно. До каникул еще так далеко, я не доживу просто…»

«Разве дети не должны родителей уважать? Ну, пусть не любить, ладно, но элементарно — уважать? За то, что мы о них заботимся, поим-кормим? За то, что мы старше, в конце концов? Почему надо все время пререкаться? Что за хамский тон такой? Да мне в голову никогда не приходило так с матерью разговаривать! И ведь по губам не дашь — нельзя бить, говорят! А как же тогда? Мы терпеть это должны?»

«У нее какой-то ненормальный интерес. К ЭТОМУ. Ну, про секс. Вроде бы рано еще. Я как-то услышала ее разговор с подружкой по телефону — ноги подкосились. Они ТАКОЕ обсуждали! Да откуда они знают-то это все? И только мальчики на уме, записки, смски, краситься вот начала. Что же дальше будет? Я уж стыдила ее, говорила: что ты, как не знаю кто, вырядилась, так она оскорбилась! Ну, ладно бы ей было лет 18. Но ей-то 13 нет! Об учебе думать надо, вон отстала как! Просто не знаю, что делать, как об этом думаю, прямо сердце прихватывает…»

Так говорят о трудном поведении сами родители, доведенные «до ручки».

Возможно, какие-то ситуации показались вам до боли знакомыми — с тем же самым мучаетесь. А другие — не столь серьезными: нашли тоже проблему! Что из-за этого так расстраиваться? Я вот в подобной ситуации поступил так и так.

Вот она, яркая особенность такого явления, как трудное поведение. Трудное — всегда трудное для кого-то. Одно и то же поведение ребенка может быть очень трудным для одних взрослых и совершенно не расстраивать других. Например, для кого-то непереносимы шум, постоянная беготня и озорство, а кто-то считает это нормальным поведением здорового ребенка дошкольного возраста. Один с ума будет сходить от постоянных слез, нытья и несчастного вида, а другому совсем не трудно лишний раз пожалеть и утешить.

Поведение, всерьез отравляющее жизнь родителю, то есть самое что ни на есть трудное, может вовсе не быть плохим. Например, мечтательный, рассеянный ребенок собирается утром в школу. Долго-долго надевает один носок. Замечает, что надел наизнанку. Задумывается. Снимает. Смотрит на носок и снова думает. Выворачивает носок. Собирается надеть его, но замирает: ему пришла в голову мысль. «Мама! А почему ботинки — правый и левый, а носки — одинаковые?». А до выхода из дома несколько минут. И впереди еще брюки, свитер, ботинки и куртка с шапкой. В такие моменты родителю не то что трудно, а просто хоть на стенку лезь. Но ребенок-то ничего плохого не делает! Он одевается. Ну, и думает параллельно о всяких важных и интересных вещах… А что, думать — разве плохо?

И наоборот, очевидно плохое поведение, например, воровство, грубость или катание на санках рядом с проезжей частью, может не быть трудным — если мы знаем, как это поведение изменить, и у нас получается. Детям свойственно ошибаться и делать глупости, долг взрослых — их исправлять. Дело житейское. Если мы объяснили, попросили, договорились, дали понять, что это недопустимо, наказали, наконец, и поведение изменилось, значит, в нашем конкретном случае это не было трудным поведением.