Кристофер Шабри - Невидимая горилла

Яркость наших воспоминаний связана с их эмоциональным воздействием. Большинству людей сухие цифры не внушают страха или уныния, в отличие от событий 11 сентября. А такая эмоциональная связь влияет на наши представления о работе памяти, даже если ее влияние на реальный объем информации, который мы запоминаем, не столь велико. Участникам одного эксперимента показывали или эмоционально нейтральные фотографии, такие как картины из сельской жизни, или раздражающие и негативные образы, например ружье, направленное на камеру [99]. Позднее им снова предъявили эти же снимки и спросили, видели ли они их раньше. Оказалось, что фотографии с эмоциональным содержанием запоминаются лучше, чем нейтральные. Эмоциональные события, например теракты 11 сентября, чаще оставляют в памяти четкие, живые воспоминания, независимо от того, насколько они точны. Остерегайтесь воспоминаний, которые сопровождаются сильными переживаниями и яркими деталями, — при всей своей яркости такие воспоминания могут оказаться искаженными, а осознать такое искажение очень сложно.

К сожалению, люди постоянно используют яркость и эмоциональность в качестве индикатора точности; по этим признакам они судят, насколько можно доверять собственной памяти. Не менее важен и тот факт, что люди судят о точности чужих воспоминаний в зависимости от степени уверенности, которую проявляет вспоминающий. Как показано в следующей главе, представление о том, что уверенность в собственных воспоминаниях свидетельствует об их точности, является примером еще одной когнитивной иллюзии: иллюзии уверенности.

Эта история произошла, когда Крис еще учился в аспирантуре. Однажды летом он проснулся с головной болью. В этом не было ничего необычного — он всегда был подвержен мигреням. Но вскоре боль распространилась по всему телу, им овладела болезненная усталость и апатия. С большим трудом он встал с постели, прошел в гостиную, сел на диван и включил телевизор. Когда же он попытался встать, все тело пронзила острая боль. Даже самые простые действия вроде приема душа требовали огромных усилий. Судя по симптомам, это могла быть тяжелая форма гриппа, однако ни насморка, ни кашля у него не было. К тому же на дворе был июль — явно не сезон для эпидемии гриппа. После нескольких дней мучений Крис обратился в медицинскую службу Гарвардского университета. Медсестра осмотрела его и предположила, что это вирусная инфекция. Она рекомендовала постельный режим и обильное питье.

На следующий день, в воскресенье, все симптомы остались прежними. Крис решил принять душ, хотя каждый такой поход полностью выматывал его. Он стал очень медленно (ради экономии сил) поворачиваться, чтобы подставить под струю воды спину, и в этот момент почувствовал острую боль. С трудом наклонив и повернув голову, он увидел прямо на середине левой икры огромное красное пятно, похожее на солнечный диск. Его размеры существенно превосходили след от укуса комара. Обнаружив новый симптом, он отправился в круглосуточный пункт медицинской помощи и с гордостью продемонстрировал свою находку. Дежурный врач спросила у Криса, не кусал ли его недавно клещ? Сначала Крис подумал, что такого с ним не могло произойти, поскольку он никогда не видел клещей в городе Кембридж (штат Массачусетс). Однако затем он вспомнил, что пару недель назад ездил к своим родителям в Армонк, пригород Нью-Йорка, и какое-то время провел в саду с матерью. И вот там-то было полно клещей. Врач показала Крису медицинский справочник с изображением характерной кожной сыпи, которая возникает при заражении бактерией Borrelia burgdorferi. Эта бактерия передается клещами и вызывает болезнь Лайма. Картинка в справочнике выглядела точь-в-точь как голень Криса [100].

Если болезнь Лайма вовремя не диагностировать, она с трудом поддается лечению и может привести к хронической нетрудоспособности. Объяснив диагноз, врач извинилась и вышла из кабинета. Вскоре она вернулась с еще одной книгой и, порывшись в ней, нашла рекомендации по лечению острой болезни Лайма. Она прописала прием антибиотического доксициклина в течение двадцати одного дня и передала рецепт Крису.

Крис был расстроен. Сам диагноз показался ему жутковатым. Но еще больше его встревожило поведение врача, которая открыто пользовалась справочниками. Крис никогда не видел, чтобы доктора заглядывали в книги, а его врач сделала это дважды. Знает ли она вообще свое дело? Разве может врач из отделения неотложной медицинской помощи не знать диагностики и лечения болезни Лайма, тем более что в северо-восточной части США это заболевание очень распространено?

Крис пошел прямиком в аптеку, чтобы купить прописанное лекарство, однако его не покидало беспокойство из-за неуверенного поведения врача.

Если бы врач поставил вам диагноз и назначил лечение по справочнику, разве бы вас это не встревожило? Такая реакция вполне естественна. Ведь все мы склонны считать, что компетентный врач должен быть уверен в себе, а при виде сомневающегося доктора у нас невольно возникают мысли о возможном судебном разбирательстве за неквалифицированное лечение. Мы считаем уверенность достоверным признаком профессионализма, хорошей памяти и глубоких познаний. Однако, как вы узнаете из этой главы, уверенность, которую человек проявляет в любом деле, — ставя диагноз, принимая решения во внешней политике или давая показания в суде, очень часто оказывается еще одной иллюзией.

Чтобы понять, как действует иллюзия уверенности, давайте проследуем в одно необычное место: танцевальный зал в отеле Adams Mark Hotel в Филадельфии. Здесь уже в течение долгого времени ежегодно проводится один из крупнейших открытых шахматных турниров в мире с говорящим названием World Open. Участие в нем может принять любой человек, оплативший регистрационный взнос — от новичка до гроссмейстера. В 2008 году более 1400 игроков боролись за призовой фонд размером 300 тысяч долларов. Обстановка на турнире выглядит несколько неожиданной. Вы не обнаружите здесь гробовой тишины: постоянный стук шахматных фигурок и щелчки шахматных часов, на которые игроки нажимают после каждого хода, образуют единый непрекращающийся гул. А за пределами зала шум еще сильнее. Игроки обсуждают только что завершившиеся или предстоящие матчи, а иногда даже недоигранные матчи со своим участием. (Правилами разрешается вести беседы о собственном матче, но только при условии, что участник не спрашивает совета и не получает его от других игроков.) Сами игроки совсем не похожи на тех чудаковатых ботаников из юношеской команды, которых вы, вероятно, встречали в своей школе. И это не глубокомысленные старики с длинными бородами. Среди них, конечно, есть люди с буйной растительностью на лице или эксцентричными прическами, но в большинстве своем это обычные дети, взрослые, юристы, врачи, инженеры; встречаются также профессиональные шахматисты, многие из которых иностранцы. Правда, один стереотип все же соответствует действительности: на турнире явно недостает женщин. Здесь их менее пяти процентов от общего числа участников.