Кристофер Шабри - Невидимая горилла

И многочисленные эпидемиологические исследования, опровергающие корреляцию между вакцинами и аутизмом, и полное отсутствие экспериментов, которые бы подтверждали такую взаимосвязь, доказывают, что любое заключение о причинно-следственной связи порождено иллюзией. Вакцины не могут вызывать аутизма, если их применение даже статистически не коррелируется с этим заболеванием. При наличии таких неопровержимых доказательств вакцинация населения снова должна была бы дойти до такого уровня, при котором корь полностью исчезла бы как массовое заболевание. Ведь вакцина является безопасным и эффективным средством при профилактике кори и совершенно не связана с аутизмом. Казалось бы, противники вакцинации потерпели полное поражение.

Но в реальности оказалось все не так просто. Как отмечают Чип и Дэн Хит в своей занимательной книге «Сделано, чтобы прилипать», истории из жизни людей лучше запоминаются и дольше хранятся в памяти, чем абстрактные данные [219]. Они цитируют слова матери Терезы: «При виде толпы у меня опускаются руки. И лишь при виде человека я начинаю действовать». Реальные истории по определению более убедительны, чем статистические данные. Вероятно, это объясняется эффектом повествования, который лежит в основе таких историй; они гипнотически воздействуют на нас, подчиняя своей власти. Из журнала Consumer Reports вы можете узнать, что «хонды» и «тойоты» — это очень надежные марки автомобилей. Союз потребителей, издатель Consumer Reports, опрашивает тысячи автовладельцев и на основе их ответов формирует общий рейтинг надежности. Однако жалобы друга на то, что его «тойота» вечно стоит в мастерской и что он никогда в жизни не купит себе машину этой же марки, впечатляет нас гораздо сильнее, чем объединенные отзывы тысяч незнакомых людей. Опыт конкретного владельца автомобиля, особенно его негативные чувства, вызывает определенный эмоциональный отклик, в то время как статистические данные о тысячах людей оставляют нас безучастными. Впечатляют, убеждают и остаются в памяти лишь те истории, которые побуждают нас к сопереживанию. Квентин Тарантино, создатель фильмов полных насилия и жестокости, так объясняет значение сопереживания: «Если кому-нибудь снесут полбашки, меня это ни капли не тронет. Но стоит кому-нибудь порезаться листом бумаги, как меня пробирает до мозга костей» [220].

Порой очень сложно избавиться от представлений, сформированных под влиянием занимательных историй. Вспомним, что в одном эксперименте участники лучше запоминали пары предложений, где им требовалось самим выводить причинно-следственную связь, чем те пары, где такая связь была выражена в прямой форме. Реальные истории действуют по такому же принципу — мы склонны обобщать отдельные примеры, распространяя их на весь человеческий род, и такие заключения гораздо лучше откладываются в нашей памяти. Мы запоминаем отдельные примеры, а не статистические данные и средние величины. И это объясняет, почему истории кажутся нам такими привлекательными. Наш мозг формировался в таких условиях, при которых всю информацию мы получали путем непосредственного восприятия или из уст людей, к которым испытывали доверие. Наши предки не имели доступа к огромным массивам данных, статистическим выкладкам и экспериментальным методам. Мы были вынуждены учиться на конкретных примерах, а не на совокупной информации о том, как действуют люди в тех или иных ситуациях.

Известный нейробиолог В. С. Рамачандран, объясняя влияние примеров, проводит следующую аналогию: «Представьте, что я привожу в вашу гостиную свинью и говорю вам, что она умеет говорить. Вы, вероятно, ответите: „Да неужели? Так покажите мне“. Тогда я делаю взмах рукой, и свинья начинает говорить. Вы восклицаете: „Боже милостивый! Вот так чудо!“ Вряд ли вы скажете: „Ну и что, это же всего лишь одна свинья“. Покажите мне нескольких таких животных, и тогда я, может, и поверю вам» [221]. Если вы уверены в том, что видели говорящую свинью своими глазами, то никакие научные доказательства того, что свиньи не умеют говорить, вас не убедят. Вместо этого ученым нужно доказать вам, что та свинья, которую вы видели , в действительности не говорила, а Рамачандран просто пустил вам пыль в глаза, создав иллюзию говорящей свиньи. И чем больше людей передают друг другу похожие истории, каждая из которых порождает ложную веру в чудеса, тем больше усилий придется прилагать науке для борьбы с ложью.

Если ваш приятель говорит: «Я решил попробовать эту новую пищевую добавку, и, знаешь, теперь чувствую себя бодрее, реже болит голова», то вы сделаете заключение, что именно добавка стала причиной таких улучшений. И, самостоятельно придя к такому заключению (или доверившись своему приятелю), вы лучше запомните этот случай. А когда родители рассказывают о том, что состояние их сына ухудшилось после прививки MMR и выражают убежденность в том, что именно вакцина привела к аутизму, то эта история сразу привлекает наше внимание и хорошо запоминается. И теперь нам сложно вычеркнуть ее из своей памяти. Даже при наличии неопровержимых научных доказательств и статистических данных, взятых из исследований с участием сотен тысяч людей, один случай из реальной жизни может оказать несоразмерное влияние на наши представления. Родители хорошо знают, что им пришлось пережить, однако их научные познания, как правило, не столь глубоки, как жизненный опыт. Интуитивно мы уверены в том, что нам известно устройство застежки-молнии, однако на деле никогда не проверяем правильность этого интуитивного представления. Точно так же ничто в жизни не побуждает нас проверять идеи, почерпнутые из реальных случаев. Подобно иллюзии знания иллюзия причинно-следственной связи может быть выявлена только путем систематической проверки понимания, изучения логики, лежащей в основе наших представлений, и признания того, что заключения о причинной зависимости могли быть получены из источников, которые в действительности ничего не доказывают. Однако мы редко доходим до такого уровня самопроверки.

Рассмотрим случай с Дженни Маккарти, бывшей звездой из журнала «Плейбой», ведущей популярного шоу на канале MTV, актрисой и матерью ребенка, которому поставлен диагноз аутизм. С самыми лучшими намерениями и желанием помочь таким же детям, как ее сын, она невольно стала живым олицетворением иллюзии. Когда у Эвана, сына Маккарти, обнаружили аутизм, она, так же как и многие родители в ее ситуации, стала искать причину. И, несмотря на бесчисленные научные свидетельства, опровергающие связь между вакцинацией и аутизмом, она нашла объяснение именно в этом ошибочном заключении: «Инфекция, и/или токсины, и/или грибки в вакцинах вызывают у детей неврологическое расстройство, которое мы называем аутизмом». Она была так убеждена своим личным опытом, что на вопрос о том, должны ли родители прививать своих детей, заявила прямо: «Если бы у меня был еще один ребенок, то я бы ни за что на свете не пошла на это» [222]. Такие же заявления она сделала на «Шоу Опры Уинфри», внеся свою лепту в распространение необоснованных страхов. Ведь эту передачу наверняка смотрело много родителей, напуганных возможной связью между вакцинами и аутизмом. К сожалению, ее пропагандистская деятельность в сочетании с широким освещением этой иллюзорной связи в средствах массовой информации принесла свои плоды. Печальным итогом является снижение коллективного иммунитета к некоторым заболеваниям, в том числе к кори, что создает благоприятную почву для вспышек вроде той, что мы описали в начале этой главы.