Брюс Перри - Мальчик, которого растили как собаку

— Давайте начнем с самого начала. Расскажите мне, как вы двое встретились, — сказал я.

Алан заговорил первым, сразу начиная слегка улыбаться при воспоминаниях о своем детстве и о том, как он ухаживал за своей будущей женой. Алан и Мария встретились еще детьми. Они оба жили в больших, «разветвленных» семьях, принадлежавших к маленькой сельской общине. Они ходили в одну и ту же школу, молились в одной церкви и жили по соседству. Они были бедными, все их богатство было в их семьях. Они росли, окруженные своими двоюродными братьями и сестрами, тетями, дядями, дедушками и бабушками. Каждый знал, что у кого делается, и все касалось всех. В родном городке Алана и Марии дети никогда не оказывались далеко от бдительных глаз кого-то из родственников. Мария закончила учиться в пятнадцать лет и пошла работать горничной в местный отель, а Алан закончил школу и стал работать на расположенной поблизости фабрике. Они поженились, когда ему было двадцать, а ей восемнадцать. Он был на хорошем счету и прилично зарабатывал. Вскоре Мария забеременела.

Эта беременность была радостным событием для обеих больших семей. Марию баловали, и она смогла бросить работу и остаться дома с ребенком. Молодая семья жила на нижнем этаже дома, которым владел дядя Марии. Ее родители жили рядом; его семья выше этажом. Вспоминая то время, они улыбались друг другу. В основном говорил Алан, а Мария согласно кивала головой. Фрэнк слушал очень внимательно, как будто он никогда раньше не слышал про молодость своих родителей. В какие-то моменты казалось, что эта семья забыла, что их всех привело сюда.

Поскольку Алан доминировал в нашей беседе, я старался время от времени о чем-то спрашивать именно Марию, но она по большей части только вежливо улыбалась и взглядывала на мужа, который отвечал вместо нее. Через какое-то время мне стало понятно, что Мария, добрая и вежливая, была при этом несколько умственно отсталой. Казалось, она не понимает многих моих вопросов. Наконец, я у нее спросил:

— Вам нравилось учиться в школе?

Алан взглянул на меня и спокойно сказал:

— Она не очень-то хорошо смыслит в этих делах. Возможно, немножко медленно соображает, вот что.

Она посмотрела на меня как-то по-овечьи, я кивнул и улыбнулся в ответ. Ее муж и сын были готовы встать на ее защиту.

Алан продолжал свой рассказ, описывая рождение их первого сына, Фрэнка. Когда Мария вернулась домой после родов, бабушки, тетушки и старшие двоюродные сестры проводили часы с юной матерью и ее новорожденным ребенком.

И мать, и ребенок купались во внимании и любви их больших семейств. Когда Мария слишком уставала от забот о таком беспомощном маленьком существе, рядом всегда оказывалась тетя, кузина или ее собственная мама, все с желанием помочь. Когда крики малыша сводили ее с ума, она всегда имела возможность сделать перерыв, попросив кого-то из членов семьи позаботиться о маленьком.

Но потом Алан потерял работу. Он очень старался найти другую, но его фабрика закрылась, и найти приличную работу, не имея высшего образования, стало невозможно. После шести месяцев безработицы он смог поступить на другую фабрику, но в большом городе, почти в двухстах километрах от их городка. У него не было другого выбора.

Семья, теперь уже с трехлетним Фрэнком, переехала в жилищный комплекс, расположенный в пригороде большого города. Это было единственное место, которое они могли себе позволить. В этом районе царила разруха, был высокий уровень преступности и наркомании. Немногие люди здесь работали, и немногие пускали здесь корни. Как часто случается в этой стране, «разветвленные» семьи с многочисленными, тесно связанными между собой родственниками, ранее живущие по соседству, сейчас разлетаются в разные стороны. Большая часть семей вообще представляет собой матерей-одиночек с детьми.

Вскоре Мария забеременела Леоном. Эта беременность, однако, протекала совершенно иначе, чем первая. Мария была сейчас целый день одна в крохотной квартирке, единственной ее компанией был маленький Фрэнк. Она была в замешательстве от этой новой жизни и остро чувствовала свое одиночество. Она никого не знала из рядом живущих людей и не умела ни с кем познакомиться. У Алана был длинный рабочий день, и он приходил домой очень усталым. Лучшим другом Марии стал ее трехлетний сын. Они много времени проводили вдвоем. Они гуляли в близлежащем парке, потом садились на автобус и ехали в какой-нибудь бесплатный городской музей, заглядывали в церковь, где была специальная программа для матерей. Мария привыкла к такому расписанию: они с Фрэнком выходили из квартиры рано утром и только к вечеру, зайдя за продуктами, возвращались домой. Этот ежедневный и ставший привычным порядок жизни был комфортным для нее — образовался постоянно повторяющийся распорядок деятельной жизни, появились какие-то знакомые лица, и эти еле заметные связи с людьми напоминали ей знакомый, оставшийся в прошлом, мир. Она скучала по своей семье. Скучала по соседям. Ей не хватало опытных доброжелательных женщин, которые помогали ей растить первого ребенка.

Затем родился Леон. Какое-то время Мария была занята неизбежными заботами о новорожденном. Она не имела опыта в одиночку растить ребенка, и мне было ясно, что члены ее большой семьи, понимая ограниченные возможности Марии, всегда были готовы помочь ей, так что вокруг маленького Фрэнка всегда были любящие, предсказуемые и надежные люди. Но когда родился Леон, рядом уже не было родственников. И я начинал понимать, почему Леон и Фрэнк выросли такими разными.

— Он был таким беспокойным ребенком. Он все время кричал, — сказала Мария, описывая Леона. Она улыбнулась. И я улыбнулся в ответ.

— И как вы его успокаивали?

— Я пыталась накормить его. Иногда он брал бутылочку и замолкал.

— И что дальше?

— Иногда он не успокаивался. И мы уходили на прогулку.

— Мы?

— Ну да. Я и Фрэнк.

— А… А приходил ли кто-нибудь помочь вам позаботиться о Леоне?

— Нет. Обычно мы вставали, кормили его и потом уходили на прогулку.

— Это были прогулки такие же, как до рождения Леона?

— Да. Мы шли в парк. Недолго играли. Потом садились на автобус, ехали до церкви и завтракали. Потом шли в музей для детей. Садились на автобус, ехали до рынка, чтобы купить еды на обед. А потом добирались домой.

— Итак, вы не бывали дома большую часть дня?

— Да.

Мало-помалу мне стало ясно, что к тому времени, как Леону исполнилось четыре недели, его мама возобновила свои «прогулки» со старшим сыном, которому было уже четыре года. Она оставляла своего грудного ребенка одного в темной квартире. Я слушал эту маму, и у меня сжималось сердце — невинная, но понятия не имеющая о том, что по-настоящему важно для маленького ребенка, молодая женщина, спокойно описывала, как она систематически игнорировала своего младшего сына. Было тяжело осуждать ее: она была любящей и внимательной матерью для своего четырехлетнего мальчика. Но в то же время она лишила своего грудничка условий, критически необходимых для того, чтобы в дальнейшем он мог формировать и охранять нормальные человеческие отношения.