Джошуа Фоер - Эйнштейн гуляет по Луне

Тем вечером Эд услаждал меня показательными историями из своей жизни. Однажды в Новой Зеландии он босиком впрыгнул в окно бара, чтобы обмануть вышибалу. В другой раз посетил без приглашения вечеринку супермоделей. («Тогда это было проще: я перемещался в инвалидном кресле и умело этим пользовался».) Потом он заявился на прием в английское посольство в Париже. («Я видел, как посол шел по моим грязным следам через всю комнату».) И как он мог забыть о тех 12 часах, что он провел, попрошайничая, дабы собрать денег на билет на автобус в пригороде Лос-Анджелеса?

К рассказам нового знакомого, мифологизирующего свою жизнь, я поначалу отнесся с порядочной долей скептицизма, но лишь потому, что в то время я еще недостаточно знал Эда и не понимал, что, рассказывая о своем вызывающем поступке, он может что-то не договаривать. Мы выпили еще по паре напитков, и тут до меня дошло, что, хотя я и провел с Эдом и Лукасом уже порядочно времени, ни один из них не обращался ко мне по имени, которое я им назвал в нашу первую встречу. В присутствии официанток Эд говорил обо мне как о «нашем приятеле-журналисте», а Лукас попросту не обращался ко мне напрямую. Все эти увертки были мне хорошо знакомы.

Но Эд ранее утверждал, что способен запомнить имя и номер каждой девушки, с которой встречался. Я счел это весьма полезным талантом, который мог очень помочь в жизни, Билл Клинтон, говорят, не забывает ни одного имени, и посмотрите, куда это его привело! Но сейчас я заподозрил, что слово «способен» в устах Эда звучит несколько сомнительно и, вероятно, относится к той же серии, что и «он мог досчитать от миллиона до нуля» — то есть «О да, мог бы, если бы очень захотел». Я спросил Эда, помнит ли он мое имя.

— Конечно. Джош.

— А фамилию?

— Черт! А ты мне ее называл?

— Называл. Фоер. Джош Фоер. Все же ничто человеческое тебе не чуждо.

— Да уж…

— Я считал, что у вас должна быть какая-то хитроумная техника, чтобы не забывать имена.

— Теоретически она есть. Но на практике все зависит от того, сколько я выпью.

Эд рассказал, какую тактику применял, чтобы запомнить имя на соревнованиях, где требовалось запомнить имена и фамилии людей, изображенных на 99 портретных фотографиях. Эту технику, пообещал он, ясмогу применять, чтобы сохранять в памяти имена людей, которых встречу на собраниях и вечеринках.

«Все на самом деле очень просто, — сказал Эд, — Главное — ассоциировать звучание имени человека с чем-то, что ты легко можешь себе представить. Смысл в том, чтобы создать в уме такой яркий образ, который соединит твою визуальную память о лице человека с визуальным воспоминанием, связанным со звучанием его имени. Если тебе понадобится вспомнить это имя чуть позже, выдуманный тобой образ сам всплывет в памяти… Так, ты сказал, тебя зовут Джош Фоер, да? — Эд выгнул бровь и мелодраматично потер подбородок. — Ага, я представил, как ты подшучиваешь [29] В переводе на английский язык слова «подшучивать», «шутка» звучат как josh, что созвучно имени автора. надо мной в нашу первую встречу, а я в ответ разделяюсь на четыре [30] Четыре — four (англ.); сходно по звучанию с фамилией Foer. части. Шутка — Джош, четверка — Фоер. Понимаешь? Все сразу становится куда интереснее и запоминается намного лучше». Этот метод, как я понял, был искусственной синестезией.

Чтобы понять, почему этот мнемонический трюк работает, вам стоит ознакомиться с одной странной разновидностью забывчивости, названной психологами «парадоксом Бейкера/пекаря [31] Пекарь — baker (англ.). » [32] G. Cohen (1990), «Why Is It Difficult to Put Names to Faces?» British Journal of Psychology 81, 287–297. . Выглядит это так: исследователь показывает один и тот же портрет мужчины двум людям и одному испытуемому говорит, что на снимке пекарь, а другому — человек по фамилии Бейкер. Через несколько дней экспериментатор показывает тем же двум людям ту же фотографию и спрашивает о связанном с ней слове. Тот, кому говорили, что изображен пекарь, вспоминает это намного чаще, чем тот, кому называли фамилию. Почему же так? Одно и то же слово. Но одно забывается, а другое — нет.

Когда вы слышите, что мужчина на портрете — пекарь, этот факт внедряется в существующую у вас в голове целую сеть идей о том, что значит быть пекарем: этот человек печет хлеб, носит большой белый колпак и вкусно пахнет, когда возвращается домой с работы. Фамилия же Бейкер вспоминается лишь потому, что вы помните лицо человека. Эта связь непрочна и быстро разрушится, а имя отправится в мир утерянных воспоминаний. (Когда слово крутится на кончике языка, это, скорее всего, обусловлено тем, что мы имеем доступ не ко всей нейронной сети, «содержащей» идею, а лишь к ее части.) Но когда речь заходит о профессии, множественные нити вытянут это воспоминание, вернув его к жизни. Даже если вы не помните поначалу, что мужчина был пекарем, все равно вокруг него будет виться хлебный дух, или вам покажется, что его лицо как-то связано с белым колпаком, или вы вдруг вспомните о булочной по соседству. Очень многие узлы в этом переплетении ассоциаций могут привести к воспоминанию о профессии мужчины. Секрет успешного выступления на соревнованиях по запоминанию в дисциплине «имена и фамилии» — и запоминания имен и фамилий в реальной жизни — обращать Бейкеров в пекарей или Фоеров в четверки. Или Рейганов в лучевые пистолеты [33] Лучевой пистолет — ray gun (англ.). . Просто, но эффективно.

Я попытался воспользоваться этой техникой, чтобы запомнить имя оператора, следовавшего с камерой за Эдом и Лукасом всю эту неделю. Он представился Джонни Лаундесом.

— Мы зовем его Паундс [34] От слова pound (англ.) — фунт, мера веса. -Лаундес, — встрял Эд. — В школе он был верзилой.

В детстве у моего старшего брата было прозвище Джонни, поэтому я закрыл глаза и представил их вместе, рука к руке, пожирающими фунтовый кекс [35] Для приготовления фунтовых кексов традиционно требовалось по одному фунту (примерно 450 г) основных ингредиентов — муки, масла, яиц и сахара, и поэтому кексы обычно выходили очень большими. .

— Знаешь, мы тебя можем и другим приемам научить, — сказал Эд и, полный воодушевления, посмотрел на Лукаса. — Я вот тут думаю, сможем ли мы добиться того, чтобы он победил на чемпионате Америки?

— Сдается мне, что вы невысоко цените американцев, — сказал я.

— Как раз наоборот. Просто у них не было правильного тренера, — ответил Эд, снова оборачиваясь ко мне. — Полагаю, ты сможешь выиграть чемпионат следующего года, если будешь тренироваться по часу в день. — Он взглянул на Лукаса. — Так?

Лукас кивнул.

— И Тони Бьюзен так думает, — сообщил я.

— О да, многоуважаемый Тони Бьюзен, — фыркнул Эд, — Он и тебе пытался впарить идею, что мозг — это мышца?