Игорь Кон - В поисках себя. Личность и её самосознание

Именно “океанический” тип, полагает Зурхер, лучше всего отвечает потребностям современного развития. По мнению Зурхера, в ходе индивидуального развития самосознание проходит все четыре модуса: сначала формируется модус А, потом В, затем С и, наконец, Д. Но их соотношение у разных индивидов различно. Зурхер предполагает, что это связано также с исторической эволюцией общества. На ранних стадиях общественного развития, когда люди ведут суровую борьбу с природой за выживание, должен был преобладать модус А. По мере усложнения социальной структуры и разделения труда на первый план выступает модус В, который в дальнейшем, по мере ускорения темпов развития и усложнения жизни общества, уступает место модусу С. В современных условиях стремительного научно-технического прогресса и культурного обновления наиболее адаптивным кажется модус Д, “меняющееся Я”.

Однако совмещение индивидуально-личностных типологий, рассчитанных на сравнение эмпирически зафиксированных психических свойств, и социальных типов, предположительно порождаемых той или иной исторической эпохой, методологически сомнительно уже потому, что первые претендуют быть аналитическими и описательными, а вторые являются синтетическими и ценностно-нормативными. Проблематична и оценка степени адаптивности и конкретного идеологического содержания этих “модусов”.

Смена протестантской “этики самоотречения” “этикой самоосуществления”, как назвал ее американский социолог Д.Янкелович, – явление довольно массовое. Жажда самоосуществления сегодня в большей или меньшей степени характерна, по подсчетам Янкеловича, для 80% взрослых американцев [32]. Но в чем они видят это самоосуществление?

“Изменчивое Я” резко противопоставляется традиционному буржуазному идолу “сильной личности”, которая гордилась своей устойчивостью, трудовыми и социальными достижениями, с презрением относилась к “человеку-потребителю”. “Этика самоосуществления”, зиждущаяся на абсолютизации спонтанных эмоциональных переживаний, социально расплывчата и не опирается на твердые социально-нравственные императивы. С одной стороны, она как будто освобождает личность от порабощающего ее накопительства, погони за вещами, престижем и другими “внешними” ценностями. С другой стороны, “упоительный взгляд внутрь”, характерный для религиозно-философских исканий американцев 70-х годов, оборачивается на практике предельно эгоистическим нарциссизмом и социальной безответственностью; как сказал американский публицист К.Лэш, их “преобладающая страсть – желание жить моментом, жить для себя, а не для своих предшественников или потомства” [33].

В современной ситуации, перед лицом угрозы ядерной войны и усугубляющегося экологического кризиса, человечество просто не может позволить себе такой беспечности. По словам президента Римского клуба А.Печчеи, человек сегодня стоит перед дилеммой: “…либо он должен измениться – как отдельная личность и как частица человеческого сообщества, – либо ему суждено исчезнуть с лица Земли” [34].

Романтическая антитеза “личность или общество” принципиально не имеет решения, заводя в тупик и социологическую теорию, и индивидуальное самосознание. И марксистско-ленинская стратегия освобождения человека начинается именно с теоретического преодоления этой антитезы.

…Развитие способностей рода “человек”, хотя оно вначале совершается за счет большинства человеческих индивидов и даже целых человеческих классов, в конце концов разрушит этот антагонизм и совпадет с развитием каждого отдельного индивида…

К.Маркс

К. Маркс начинает с того, что отвергает исходную посылку всех индивидуалистически-романтических теорий, а именно – идею абсолютной онтологической противоположности “Я” и общества. Безличное общество и уникальное “Я-в-себе” – только фикции определенным образом ориентированного сознания.

“…Так называемое “нечеловеческое” – такой же продукт современных отношений, как и “человеческое”… Положительное выражение “человеческий” соответствует определенным, господствующим на известной ступени развития производства отношениям и обусловленному ими способу удовлетворения потребностей, – подобно тому как отрицательное выражение “нечеловеческий” соответствует попыткам подвергнуть отрицанию внутри существующего способа производства эти господствующие отношения и господствующий при них способ удовлетворения потребностей, попыткам, которые ежедневно всё вновь порождаются этой же самой ступенью производства” [35].

Всякое человеческое общество, какова бы ни была его форма, есть “продукт взаимодействия людей” [36]. “…Именно личное, индивидуальное отношение индивидов друг к другу, их взаимное отношение в качестве индивидов создало – и повседневно воссоздает существующие отношения” [37]. В.И.Ленин подчеркивал, что “социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, тем самым уже изучает и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения” [38].

В общефилософском плане это означает, что личность, ее внутренний мир и самосознание не существуют и не могут быть поняты вне конкретной системы общественных отношений, образа жизни и т.д.

Но личность не пассивный продукт, а субъект общественного развития. Недооценка индивидуально – личностных моментов истории делает абсолютно невозможным понимание общественного развития как процесса обновления. По справедливому замечанию М.С.Козловой, “только через суммарное, надындивидуальное, массовидное социум как развивающаяся система не живет… Расшатывание стереотипов, формирование новых идей, открытия, нетривиальные, вначале непривычные идеи, представления, способы действия непременно связаны с человеческими индивидуальностями” [39].

Апелляция к творческой активности народных масс и составляющих эти массы личностей – альфа и омега ленинской теории социалистической революции. Как не раз подчеркивал В.И.Ленин, индивид не может быть свободен от общества, а мера его свободы в обществе зависит от вполне конкретных социальных условий, включая и его собственную жизнедеятельность.

Человеческая индивидуальность не есть нечто фиксированное, что можно познать путем “вычитания” из личности всех ее социально-групповых характеристик, а тотальность индивидуального бытия. Если при капитализме эта тотальность деформирована и индивид определяет свое “Я” главным образом отрицательно, отделяя себя от остальных людей и своей собственной общественной деятельности, воспринимая свои “социальные роли” как нечто внешнее, заданное, чуждое, то объясняется это прежде всего социологически, тем, что общественные отношения индивидов отчуждаются от них и господствуют над ними как посторонняя, внешняя сила.