Мария Конникова - Психология недоверия

Конечно, вся динамика границ основана на том, что вы не только понимаете, когда пора спасаться, но и знаете, как это сделать. Если у вас есть границы, но нет возможностей, чтобы их поддерживать, они теряют смысл, как машина без тормозов.

Сталви всегда хорошо себе представляла, как будет выходить из ситуации. Кому она будет звонить, кто придет за ней по прошествии определенного времени, если она не выйдет на связь сама. Это правило касается также других афер и ситуаций, где вы пугающе близко подходите к границе зоны комфорта. Чтобы вас не обманули, подчеркивает Крамер, держите наготове запасной вариант или способ разорвать установившиеся связи, сохраняя свое достоинство. Мы часто запутываемся в сетях мошенничества, просто потому что не знаем, как отказаться, нам кажется, что мы потеряем лицо, подведем кого-то. К тому времени как мы поймем, что надо было разворачиваться и уходить, становится уже поздно.

Последний и, по словам Сталви, основополагающий способ защиты — это знание, простое и ясное. «Если вы знаете, что вам предстоит, это уже может немало помочь, — говорит она. — Можно воспринимать это как тренировочный лагерь. Если вы знаете, что вас ждет пятнадцать часов психологического ада, вы можете к этому подготовиться». Перед тем как проникнуть в очередную секту, она обязательно старалась узнать как можно больше об ее истории, а на ранних стадиях внедрения подмечала цели и приемы, которыми пользовались внутри группы. Так ей удавалось не быть пойманной врасплох. Конечно, в этом смысле у нее был уникальный опыт — она могла спланировать часть своих действий заранее. Вы не можете разобраться в схеме аферы, если не понимаете, что происходит. Однако вы можете изучить мошенничество в более широком смысле: типы, подходы, методы, приемы. Например, пожилые люди, которых предупреждают о мошеннической схеме «позвони бабушке», в дальнейшем имеют меньше шансов на нее попасться. И затем, если вам повезет, вы сумеете распознать общие признаки аферы, прежде чем станете ее жертвой.

Конечно, стопроцентной гарантии не существует, и постоянная готовность к сопротивлению тоже не проходит для человека даром. Сейчас Сталви решила сменить род деятельности и заняться профессиональной фотографией. После трех лет шпионской деятельности, а особенно одного внедрения, которое растянулось на восемь месяцев, она почувствовала, что с нее хватит. «Я больше не могла это выносить. Я не хотела жить такой жизнью», — призналась она мне. И даже Салливан, который посвятил внедрению в секты почти всю жизнь, под конец тоже был близок к тому, чтобы с этим делом покончить. «У каждого есть своя точка излома. Я подготовлен, я проходил через это миллион раз, — говорил он. — Я использую контрмеры, чтобы меня не запрограммировали». Но даже с учетом всего этого однажды он едва не сломался.

Он помнил тот день, словно это произошло только вчера. Холодная земля, шорох листьев, тихие отзвуки голосов, доносившихся из-за двери комнаты для проведения тренингов. Он лежал на земле, спрятавшись под кустами, и торопливо шептал в разряжающийся мобильный телефон. На другом конце провода был адвокат, который нанял его для внедрения в секту. «Из тех амбициозных агрессивных типов, которые точно знают, чего хотят, — рассказывал о нем Салливан. — Такой не потерпел бы отказа». Но в тот момент он отчаянно хотел донести до этого человека одну-единственную паническую мысль: ему нужно выбираться отсюда. «Я больше не могу это выносить. Мне кажется, они собираются меня убить. Меня раскрыли», — умоляюще произнес он. Он провел предыдущие несколько дней без пищи и сна, подвергался всевозможным унижениям (его заставляли стоять в углу без еды, воды, не пуская в туалет и принуждая отзываться на кличку «Анально-черепной перевертыш»), его комнату в отеле обыскали, а машину вывели из строя. Он страдал от сильнейшего обезвоживания и истощения. И вдобавок он был совершенно уверен, что его убьют или, по крайней мере, серьезно покалечат, после того как женщина, которую назначили его партнершей, сможет вырваться на волю. (Страх был вполне обоснованным, ведь именно он занимался ее побегом.) Ему хотелось только одного — бежать, пока у него еще есть такая возможность.

Адвокат не колебался ни секунды: «Что вы имеете в виду? Прикрытие провалено? За что мы платим вам деньги? Немедленно идите обратно».

Салливан настаивал: «Вы не понимаете. Мои силы на пределе. Я просто не справлюсь».

Адвокат тоже настаивал: «Послушайте меня, Салли, послушайте меня. Вы сейчас вернетесь туда. Вы еще даже не прошли возрождение».

В этот момент телефон окончательно разрядился. И Салли приготовился вернуться в комнату без окон, где, он был уверен, его жизни суждено было преждевременно оборваться. «Я знал, что у меня серьезные неприятности».

Но кроме того, он знал (возможно, лучше всех собравшихся в этом месте, включая лидера секты), в чем заключается сила мошеннической схемы. Он ничуть не хуже умел манипулировать доверием. («Мой запасной вариант чуть не породил новую секту», — шутил он впоследствии. «Он понимал этих людей. Он был действительно сильной харизматичной личностью и прекрасным рассказчиком, — вспоминал Джелли-Шапиро. — И осознавал, какую роль играет сила характера».) И вот он вернулся в помещение, где играла тема из фильма «Космическая одиссея 2001 года», любимая музыка их лидера, и у него в голове начал складываться план.

В тот день собрание шло по обычному расписанию: сначала выброс изрядной порции негативной энергии в адрес внешнего мира (тема сегодняшнего тренинга — гнев на родителей), потом искупление — речь лидера. Во время первой части Салливан старался изо всех сил. Он кричал, лупил кулаками по чему попало, плакал. К концу у него все руки были в синяках и ссадинах — после ему даже понадобилась госпитализация, — а голос сел. Затем настало время искупления. Глава секты поднялся на сцену и взял микрофон. Не важно, что с вами случилось, как низко вы пали, сказал он своим слушателям. Сейчас у вас есть возможность подняться и идти дальше — с помощью этой программы, этого тренинга — с его, лидера, помощью. Для этого нужно только взять его за руку и вместе шагнуть навстречу новой жизни. «Все это звучало очень трогательно», — вспоминает Салливан. Особенно история женщины, которая пережила рак горла и думала, что больше никогда не сможет петь, но затем — о чудо из чудес! — голос к ней вернулся.

В этот момент Салливан вскочил со своего сиденья. «Да, да, я знаю! Я знаю, о чем вы говорите, я это чувствую! — закричал он. — Ох, сэр, можно мне попытаться выразить то, что у меня внутри?» Лидер благосклонно посмотрел на него сверху вниз. «Конечно, Анально-черепной перевертыш», — разрешил он. Салливан схватил микрофон и, прежде чем его смогли остановить, выпрыгнул на сцену. Изо всех сил, напрягая каждую жизнелюбивую клеточку своего тела, он начал петь («Скорее орать во всю глотку», — замечал он позднее) песню, которая как нельзя лучше подходила к этому моменту, — «Невозможную мечту». Во всем зале не осталось ни одного человека, кто бы ни расчувствовался до слез. Мечтать о несбыточном. Сражаться с непобедимым врагом. Нести в сердце невыносимую печаль… «Под конец я совсем разошелся. В зале все рыдали, — вспоминал Салливан. — Лидер обнял меня со слезами на глазах. Мы пели все вместе, громче и громче, никто не попадал в ноты, кто-то срывался на визг. И я прошел искупление. Я стал неожиданно достоин доверия. Я перешел на новую ступень. Я должен был возродиться. Я получил новое имя. Было очень приятно перестать быть Анально-черепным перевертышем». Более того, он не просто прошел этап искупления. В конце глава секты и его помощники, «ангелы» (гестапо, как их называл про себя Салливан), позвали его в отдельный кабинет для приватной беседы. Там ему сообщили, что он был избран и может не только перейти на следующую ступень, но и пройти особый тренинг для тренеров. «Меня признали годным для того, чтобы промывать мозги толпе очередных неофитов».