Бхагван Раджниш - Живи по своим правилам

Когда всходило солнце, Бодхидхарма увидел лицо Ву; оно не было прежним – такое спокойствие, такая глубина. Он исчез. Бодхидхарма коснулся его и сказал:

– Открой глаза – там ничего нет. Мне не нужно его убивать. Я не жестокий человек, я никого не убиваю! Но этого «Я» не существует. Оно есть, пока ты не смотришь, оно в твоем незнании, что оно есть. А теперь оно исчезло.

Прошло два часа, Ву был необычайно рад. Все вокруг было таким чудесным, таким свежим, таким новым и таким прекрасным. И этого «Я» не существовало. Бодхидхарма сдержал свое обещание. Император Ву наклонился, прикоснулся к его стопам и сказал:

– Пожалуйста, прости, что я считал тебя ненормальным, невоспитанным, безумным. Я заблуждался, думая, что ты можешь быть опасным. Я никогда не видел никого более отзывчивого, чем ты… Теперь во мне нет вопросов.

Когда император Ву умер, на его могиле воздвигли памятник, на котором золотом были выгравированы его слова о Бодхидхарме, чтобы люди спустя многие века могли прикоснуться к мудрости… «Один человек, похожий на сумасшедшего, мог творить чудеса. Ничего не делая, он помог мне стать другим. И с того момента все изменилось. Все осталось прежним, но изменился я сам, а жизнь стала чистой песней тишины».

Компромисс означает, что у вас есть сомнения. Вместо того, чтобы искать компромисс – найдите свои корни, свою индивидуальность. Найдите искренность чувств, отклик сердца. И тогда, какими бы ни были обстоятельства, они уже не имеют значения.

Тот, кто познал, отлично понимает, что навредить ему невозможно. Вы можете убить его, но не можете навредить ему. А тот, кто не познал, все время дрожит от страха и волнуется. В этом страхе и волнении, которые его мучают, он всегда находит компромисс – только, чтобы быть в безопасности, чтобы ему не навредили. Но что вы пытаетесь спасти? Вам нечего беречь.

Мне кажется, будто я разделен на две части – одна часть тянется к непознанному, а вторая – ко всему, что связано с моим прошлым. Когда я хочу отпустить то, что принадлежит мне, я паникую – даже если я стремлюсь к непознанному, о котором ты говоришь. Пожалуйста, дай мне храбрость сделать следующий шаг.

На самом деле вопрос не в храбрости, а в том, что вы не понимаете одну простую вещь: то, что известно, – мертвое, а то, что неизвестно, – живое.

Цепляться за известное – будто цепляться за труп. Смелость не нужна, чтобы прекратить цепляться; но чтобы цепляться за труп, она необходима! Вам нужно понять… То, что вам знакомо, что вы прожили, – что вам это дало? Чего вы достигли? Вы все еще не пусты внутри? Не испытываете огромное недовольство, сильное разочарование и ненужность? Значит, вы как-то справляетесь с этим, пряча правду и придумывая ложь, чтобы быть с окружающими в одной лодке.

В этом все дело: нужно понять, что все, что вы знаете, осталось в прошлом, оно уже прошло. Оно ушло в могилу. Вы хотите лечь в могилу или хотите жить? И это вопрос не только сегодняшнего дня; он будет здесь и завтра и послезавтра. Этот вопрос не уйдет с вашим последним вздохом.

Соберите воедино все, чем вы обладаете, – ваши знания, опыт. В тот момент, когда вы получили их, они перестали существовать. Теперь вы тащите на себе эти пустые слова, как мертвый груз, разрушающий вашу жизнь, отравляющий ее, не позволяющий вам начать новую жизнь, радоваться существованию – хотя оно готово принять вас в любой момент.

Человек, который познал, каждую минуту умирает для прошлого и снова рождается для будущего. Его настоящее – это трансформация, перерождение, воскрешение. И дело вовсе не в храбрости – в первую очередь вам нужно осознать это. Дело в понимании, осознании того, что есть что.

Во-вторых, даже если понадобится храбрость, никто не сможет дать ее вам. Ее невозможно подарить. Вы рождаетесь, наделенные храбростью, – просто потом вы не даете ей расти, не даете проявить себя, потому что общество не признает храбрость. Обществу не нужны львы, ему нужно стадо овец. Так будет легче порабощать людей, эксплуатировать их, делать с ними, что захочется. У толпы нет души; в ней есть только роботы. Им приказывают, и они повинуются. Это не свободные личности.

Обществу не нужные смелые люди. Ему нужны трусы, но об этом никто вам честно не скажет. На этот случай у общества припасены красивые слова. Вы никогда не услышите: «Будьте трусами», – это обидит человека, и он станет думать: «Почему я должен быть трусом, ведь труса никто не уважает?» Нет, вам скажут: «Будьте внимательны. Лучше лишний раз подумайте, прежде чем действовать. Помните о своих традициях; ваша религия существует тысячи лет, она мудра. Вы новичок в этой жизни, вы должны верить религии. Не сравнивайте. Вы пришли только что, а религия существует тысячи лет, набирая все больше опыта и знаний. Это феномен Гималаев. Вы камешек. Вы не можете бороться с традициями – это борьба с самим собой. Она разрушает вас. Подчиняйтесь традициям; в них мудрость и ум. Если вы в толпе, вы защищены, вы в безопасности и можете быть уверены, что не заблудитесь».

Всеми этими способами вас убеждают в одном – будьте трусом. Быть трусом поощряется; а быть храбрым – опасно, потому что это приведет к конфликту с их интересами. А вы крошечное человеческое создание; вы не можете бороться с целым миром.

Мой дед всегда говорил:

– Что бы ты ни сказал – это правильно. Я стар, однако я понимаю, что в твоих словах есть доля правды. Но я советую никому об этом не рассказывать, иначе у тебя будут проблемы. Ты не можешь противостоять всему миру. У тебя есть правда, но она ничего не решает; все решает толпа. Люди умеют врать – и все религии занимаются тем, что врут о Боге, о рае и об аде и о многом-многом другом, – но с ними толпа. Их ложь поддерживается всем человечеством – это уже стало традицией. А ты здесь никто.

Я очень любил деда. Он всегда водил меня к святым, которые приезжали в город. Ему нравились мои споры с так называемыми святыми: я выставлял их дураками, потому что они не могли ответить на мои вопросы. Но вернемся назад… Дед сказал мне:

– Запомни, в это можно играть, но с этим нельзя жить – иначе ты останешься один против всего мира. А победить весь мир ты не сможешь.

Последние его слова были такими же. Перед смертью он подозвал меня к себе и прошептал: