Жан Беккио - Гипноз XXI века

Помните, вчера я рассказывал вам о рисунках, которые висят у меня в кабинете? Это иероглифы. И среди них есть один, который я видел повсюду в Египте. Те из вас, кто был в Египте, тоже могли видеть его. Это глаз Осириса. Он имеет важное символическое значение. Интересно, не правда ли? Потому что я не думаю, что Дима знает точно то значение, которое ему придают.

Дима: Я вообще не знаю этого значения. Я никогда не был в Египте и не интересовался этой страной.

Жан: И тем не менее очень похоже. Но не потому, что есть связь изображенного на рисунке с Египтом. Это моя личная интерпретация, и никакой ценности она не имеет. Мы еще поговорим об этом, когда будем обсуждать все три твои шедевра.

Дима: Я бы хотел услышать эти интерпретации.

Жан: Мы поговорим, но имей в виду, что ты рискуешь разочароваться.

Дима: Но я все равно хотел бы.

Франция – гостеприимная земля. Мы принимаем туристов из всех стран мира. Иногда они приезжают к нам «погостить» на несколько десятков лет. А когда на их родине начинает восходить солнце, они возвращаются в свои страны и налаживают связи. Это благоприятно для развития обеих стран. Я думаю, что сейчас в нашей стране третья волна туристов. Первые были немножко белыми, вторые – немножко красными, а третьи – немножко розовые. Единственное отличие. Но все они очень симпатичные. Мы принимаем также эмигрантов с желтой кожей, которые приезжают из наших бывших колоний – Вьетнама, Китая и т.д.

И китайцы очень интересны, потому что они отличаются от нас, в частности, тем, что пишут иероглифами. У них свое представление о семье, и мне оно очень импонирует. Они держатся вместе. И в эмиграции они не только не теряют, но еще более укрепляют связи друг с другом. К настоящему времени китайцы уже «завоевали» целый квартал. А во всех кварталах Парижа есть лицеи, где школьники изучают математику, как, впрочем, и другие предметы. В конце года в лицеях обычно проводятся экзамены. У нас их называют бакалавриатом. И по результатам экзаменов лицеи распределяются по соответствующим местам: от первого – самого лучшего, до последнего – самого плохого. Лицей Людовика Великого, расположенный в престижном квартале Парижа, рядом с Сорбонной, на протяжении длительного времени был первым, потому что там учатся дети, может быть, не самые умные, но, безусловно, самые богатые.

А небольшой лицей Ромена Роллана, что расположен на юго-востоке Парижа, был последним. И лет десять спустя после того, как в этом квартале обосновались китайцы, лицей стал первым по математике. Почему? Благодаря открытости разума, открытости духа этих маленьких азиатских детей, которые в свое время начинали писать иероглифами, что привело к более целостному пониманию ими математики. Они занимались математикой своим правым полушарием, в то время как маленькие французы делали это левым, рассматривая математические задачи как нечто точечное, что нужно было решать по частям. А маленькие азиаты воспринимали математическую задачу как нечто целое. А когда видишь целое, легче найти решение. Итак, 20 лет назад лицей Людовика Великого был первым, а лицей Ромена Роллана был последним. Через 5 лет лицей Ромена Роллана стал первым, а лицей Людовика Великого – вторым. Но в последующие пять лет лицей начал постепенно сдавать свои позиции и уступил первенство. Сейчас он примерно пятый-шестой среди лицеев.

Почему? Китайцы постепенно усваивают культурные традиции Франции. Теперь с самого рождения они начинают изучать французский алфавит и постепенно становятся все более «нормальными», как французы, но они уже не «нормальные», как азиаты. Эта тенденция отмечается и в Японии. Там тоже наблюдается европеизация мышления и утрачиваются его особенности, характерные для японцев. Их мышление становится все более дискретным.

Вспоминаю нечто анекдотичное о русской эмиграции. Как раз перед тем, как ехать сюда, я проводил сеанс акупунктуры больному, которого знаю уже много лет. Он работает в большом кафе на Елисейских полях. Обычно его настроение снижено, он подавлен, депрессивен. Он обратился ко мне по поводу тендовагинита. Чтобы тендовагинит быстрее прошел, он просил полечить его иголочками, так как не хотел оставлять работу. Между тем прежде он использовал легчайшую головную боль или боль в животе, чтобы освободиться от работы на неделю. Дело в том, что во Франции, если ты не выходишь на работу по болезни, тебе платят так же, как если бы ты работал. И потому время от времени некоторые французы позволяют себе поболеть. Но он хотел работать, несмотря ни на что, и меня это удивило. Во время сеанса акупунктуры я спросил его, почему он не хочет немного отдохнуть? Он ответил, что это из-за русских.

«Что-нибудь случилось в России? Новая революция?» – спросил я. «Нет, вовсе нет, – ответил пациент. – Вот уже нескольких недель каждый день группа туристов приходит обедать в наше кафе на Елисейских полях. Никогда в жизни у нас не было таких клиентов. Они пьют коньяк, заказывают не одно блюдо, а три, а заканчивают обед шампанским. Интересно, что они платят не чеками, а наличными, и дают такие чаевые, которых я в жизни не имел. Сейчас не время оставлять работу». Так он ответил. Не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Вернемся к нашим баранам. Обычно после реориентации пациента в конце такого сеанса я продолжаю работать с ним. Поэтому вернемся к тому моменту, когда Дима «пробудился» от транса. Я сделал все, что необходимо для этого. Вы видите, что он проснулся? Как правило, в это время мы просматриваем рисунки вместе с пациентом. Я не пытаюсь их интерпретировать, а задаю ему несколько вопросов о том, что на них изображено. И при этом начинаю с третьего рисунка. Как по-твоему, Дима, что это может быть?

Дима: Я не знаю. Но интересно, что этот рисунок был вторым по счету. Я видел его очень четко. Сначала было черное поле. А потом я увидел этот ластик, который стирал черноту. И по мере того, как он стирал, появлялся рисунок, совсем как в компьютерной графике, где можно стереть ластиком часть изображения. Причем в это время меня больше всего занимал вопрос: «Что это, функция Фотошоп или Corel? Это два графических редактора. Потом, когда я обнаружил перед собой лист бумаги, я как будто еще раз увидел этот рисунок, нарисованный белым по белому, очень четко, прямо на листе. Я его только обвел – и все. Был еще один интересный момент, чисто технический. Когда вы написали цифру 3, у меня, видимо, был „конфузионный транс“, потому что я решил, что полностью амнезировал второй рисунок.

Жан: Хорошо. Что ты думаешь об этом рисунке?

Дима: Я думаю, что это глаз. Я видел его на черном фоне, как горящий глаз. И у меня было ощущение жжения в правом глазу. Я подумал, что плачу.