Джеффри Зейг - Испытание эриксоном

Соседи очень жалели меня. У меня была сестра двумя годами младше, которая начала говорить, когда ей был год. И соседи сочувствовали моей матери, потому что я был «умственно отсталым», потому что не умел говорить до четырех лет. Моя мать отвечала соседям: «Мальчик слишком занят». Теперь обо всем этом пишет Привидение Кролик.

Я полагаю, моей матери было 28 лет, когда отец купил шахту в Неваде. Отец послал за ней. С собой в Неваду мать привезла свою старшую сестру. Мать вынесла из воспитания, полученного от ее матери следующее убеждение: «Никогда не отъезжай дальше, чем на 10 миль от своего дома, иначе погибнешь». Бабушка убедилась в этом на основе своего опыта. И все равно моя мать приехала в Неваду.

Здесь ей пришлось управлять общежитием для шахтеров. Припасы доставлялись сюда каждые шесть месяцев караваном из двадцати мулов. Теперь матери приходилось решать, сколько заказывать продуктов – пищевой соды, перца, муки, солонины, – чтобы содержать пансион для 20-30 шахтеров. Моей матери приходилось все это рассчитывать. Вот так у меня получилась история о Земле Кларе и Земле Альберте.

Зейг (глядя на фотографию над картотечным шкафом позади стола Эриксона). Это ваши родители?

Эриксон. Да. На этом снимке-они изображены в 65-ю годовщину их свадьбы.

Один профессор психиатрии из Южной Америки приехал ко мне на курс психотерапии. (Этот случай изложен и обсужден в Rosen, 1982а и в Erickson amp; Rossi, 1977.) Мне было знакомо его имя и репутация. Он был гораздо более великолепен, нежели я, – гораздо лучше образован, больше начитан. И один из самых надменных людей в мире – он очень гордился своей кастильской кровью. Надменный и гордый профессор разговаривал со мной о фонде, который мог бы финансировать его терапию. Я, ей-Богу, терялся в догадках, как мне обращаться с этим человеком. Как бы вы поступили в этой ситуации?

Зейг. Не знаю.

Эриксон. Я понял, что изобрел некий способ. Я оставил эти заботы своему бессознательному: моя бессознательная психика сообразительнее меня самого. Итак, он вошел, представился. Я записал его имя, возраст – все как положено. А потом сказал: «Давайте обсудим вашу проблему». Наш сеанс продолжался 2 часа. Первое интервью продолжалось два часа. Я спросил профессора о его проблеме. Я взглянул на часы. Было 4 часа. А стул был пуст. Я открыл свою папку и увидел в ней массу своих заметок. Я впал в транс. Четырнадцатью сеансами позже профессор вскочил на ноги и сказал: «Доктор Эриксон, вы в трансе». Это пробудило меня.

(Зейг смеется.)

Эриксон. Я сказал: «Да; я в трансе. Я знал, что вы более интеллектуальны, чем я, более начитаны и лучше образованы. Понимая, насколько вы надменны, я использовал свое бессознательное, чтобы провести с вами терапию. Потому что никому еще не удавалось перехитрить мое бессознательное». Он не очень благосклонно к этому отнесся. В дальнейшем я продолжал наши сеансы в сознательном состоянии.

Однажды профессор взглянул на фотографию моих родителей и спросил: «Это ваши родители?» Я ответил: «Да». Он вновь спросил: «Чем занимался ваш отец?» Я сказал: «Он фермер, сейчас на пенсии». Профессор с отвращением произнес: «О, крестьяне». Я гордо произнес: «Да, крестьяне. И полагаю, кровь моих предков викингов может течь в ваших жилах».

Эриксон. А он знал свою историю. Ему было известно о викингах, вторгающихся, грабящих и мародерствующих по всем побережьям Европы – Англии, Шотландии, Уэльса, Ирландии, Средиземного моря. Больше он никогда не проявлял по отношению ко мне сарказма.

Зейг. Понимаю.

Эриксон. Мои предки викинги. (Смеется.) Он знал, и я знал.

В любой ситуации следует полагаться на свое бессознательное. Большинство людей рассчитывают на свою сознательную психику, и им доступно лишь то, что их сознание может ухватить из реальности. Когда полагаешься на бессознательное, получаешь огромный объем познаний.

Зейг. Я не совсем понимаю, что это значит на самом деле.

Эриксон. Ну, к примеру, фраза «Ваши родители крестьяне» – это оскорбление.

Зейг. И вы отреагировали на это сознательно.

Эриксон. Мое бессознательное подсказало мне ответ, основанный на прошлом чтении.

Приведу другой пример. Доктор Л. приехал в Детройт, когда я находился в Мичигане. Он устроился в Совет регистраторов. Первое, что он сделал, – отправился на факультет психологии в Университет Уэйна и обратил внимание руководства на то, что имеет степень доктора философии, а также степень доктора медицины. Руководитель факультета был уже в преклонном возрасте, и доктор Л. сказал, что действительно следует отправить его на пенсию и поставить его, доктора Л., во главе факультета.

Затем он пошел в Медицинскую школу и сообщил декану, что у него степень доктора философии, доктора медицины, а также большой опыт работы психиатром. Декану пришлось выставить меня [Эриксона] с факультета, и доктор Л. любезно занял мое место.

Он стал посещать приемные различных психиатров Детройта и убеждать пациентов, ожидающих приема, что им действительно следует обратиться к хорошему психиатру [к нему].

Когда доктор Л. впервые приехал в свой офис, он посмотрел на женщину, которой предстояло быть его секретаршей, и сказал: «Мисс X, вы довольно некрасивы. Вам уже давно за 30, а вы все еще не были замужем. Вы преждевременно поседели. У вас косоглазие и некоторый избыточный вес. Однако я не буду возражать, если вы поработаете у меня некоторое время». Вот таков был доктор Л. Женщина пришла в ярость и немедленно удалилась.

Потом разразилась Вторая мировая война. Доктор Л. отпечатал на машинке письмо на семнадцати страницах. В этом письме он объяснял, почему его следует призвать в армию в чине генерала: он будет заботиться о душевном здоровье других генералов. Из армии прислали отписку: «В настоящий момент у нас нет возможности использовать человека с вашими талантами». (Смеется.)

Конечно, доктор Л. не пользовался популярностью в своей конторе. Один из клерков взял черновую копию подлинного письма доктора Л. и ответ из армии и послал их в газету «Херст», с которой доктор Л. уже успел испортить отношения. Газета вышла с заголовком «Армия говорит, что не нуждается в услугах доктора Л.».

Его секретарша стала моей секретаршей. Когда газета вышла, она прочитала заголовок и предложила: «Давайте позвоним крошке доктору Л. (а он был весьма тучен) и прольем крокодиловы слезы». Я сказал: «Если хотите, я могу позвонить ему, потому что, когда я нанесу ему удар, рана окажется смертельной. Не знаю, когда и как это произойдет, но пусть над этим поработает мое бессознательное. И крошка доктор Л. действительно почувствуетчудар».