Зигмунд Фрейд - Зигмунд Фрейд. Моисей и монотеизм

И это является основным результатом, важной сущностью истории еврейской религии.

Среди всех событий ранних времен, которые позднее взялись переработать поэты, священники и историки, выделяется одно, замалчивание которого было вызвано самыми насущными и наилучшими человеческими побуждениями. Это – убийство Моисея, великого вождя и освободителя, факт, который Селлин установил по намекам в писаниях Пророков. Гипотезу Селлина нельзя назвать фантастической – она достаточно вероятна. Моисей, будучи последователем школы Эхнатона, не применял никаких других методов, кроме методов царя; он приказывал и навязывал свою веру народу 79.

Учение Моисея могло быть даже строже, чем учение его господина. У него не было необходимости оставлять в качестве поддержки бога солнца: школа Иуну не имела никакого значения для его чужеземного народа. Моисея, как и Эхнатона постигла судьба, которая ожидает всех просвещенных деспотов. Еврейский народ при Моисее так же мало был готов принять такую высоко одухотворенную 80религию и найти удовлетворение своих потребностей в том, что она могла предложить, как и египтяне XVIII Династии. В обоих случаях произошло одно и то же: те, кто «были в подчинении и прозябали в нужде, поднялись и сбросили груз навязанной им религии. Но в то время как покорные египтяне ждали, пока судьба не убрала священную фигуру их фараона, варвары семиты взяли судьбу в собственные руки и избавились от тирана 81.

Нельзя также и утверждать, что сохранившийся текст Библии не дает никаких свидетельств такой кончины Моисея. В повествовании о «кочевании в пустыне» 82, которое может относиться к периоду правления Моисея, описывается несколько последовательных серьезных бунтов против его власти, подавленных по велению Яхве с помощью кровавой расправы. Легко представить, что одно такое восстание закончилось совершенно иначе, чем предлагает текст. Отступничество народа от новой религии также описано в тексте – правда, лишь в качестве эпизода – а именно, В рассказе о Золотом Тельце. Здесь искусный поворот сюжета переносит разбивание скрижалей закона (что следует понимать символически: «он нарушил закон») на самого Моисея, а в качестве мотива этого указывается его яростное негодование 83.

Пришло время, когда люди начали сожалеть об убийстве Моисея и постарались забыть о нем. Это, несомненно произошло во времена объединения двух частей народа в Ка-десе. Но когда Исход и учреждение религии в оазисе [Кадесе] были приближены друг к другу [с.175], и Моисей изображался как имеющий отношение к событиям в Кадесе, вместо другого человека, мадиамского священника, то не только были удовлетворены требования последователей Моисея, но также был успешно скрыт и тревожащий факт его насильственной смерти. В действительности в высшей степени маловероятно, что Моисей мог принимать участие в том, что произошло в Кадесе, даже если бы его жизнь и не была оборвана.

Теперь мы должны предпринять попытку выяснить хронологическую последовательность этих событий. Мы отнесли Исход к периоду после окончания XVIII Династии (1350 г. до н.э.) Он мог произойти или в это время или немного позднее, так как египетские летописцы включили последующие годы анархии в период правления Хоремхеба, которое пресекло ее и продлилось до 1315 г. до н.э. Следующая (но также и единственная) зафиксированная точка хронологии определяется по стеле [фараона] Мернептаха (1225-15 гг. до н.э.), который похваляется своей победой над Isiraal (Израиль) и разорением его семени. Смысл, приписываемый этой надписи, к сожалению, сомнителен; предполагается, что она доказывает, что израильские племена в это время уже обосновались в Ханаане 84.

Эдвард Мейер справедливо заключает из этой стелы, что Мернептах не мог быть фараоном Исхода, как необдуманно принималось прежде. Дата Исхода должна быть более ранней. Вопрос о том, кто был фараоном Исхода, кажется мне абсолютно праздным. Фараона Исхода не было, так как он происходил в период междуцарствия. Находка стелы Мернептаха нисколько не проясняет и возможную дату объединения и основания религии в Кадесе. Мы можем с уверенностью сказать лишь то, что это произошло где-то между 1350 и 1215 гг до н.э. Мы предполагаем, что Исход относится очень близко к началу этого периода, а события в Кадесе не слишком удалены от его конца. Нам хотелось бы, чтобы большую часть этого периода занимал интервал между этими двумя событиями. Так как необходимо сравнительно продолжительное время для того, чтобы у возвращающихся племен улеглись страсти после убийства Моисея, и для того, чтобы влияние его последователей, левитов, стало таким значительным, как это подразумевает компромисс в Кадесе. Для этого могло хватить двух поколений или примерно шестидесяти лет, но это очень тесная подгонка. То, что следует из стелы Мернептаха, происходит для нас слишком рано, и так как в этой нашей гипотезе одно предположение базируется на другом, то мы должны согласиться, что это обсуждение раскрывает слабую сторону нашей конструкции. Достойно сожаления, что все, относящееся к поселению еврейского народа в Ханаане, является таким неясным и запутанным. Нашей единственной надеждой, возможно, остается предположение, что имя на «Израильской» стеле не относится к тем племенам, судьбы которых мы пытаемся проследить, и которые, объединившись, впоследствии образовали народ Израиля. В конце концов имя «Habiru» (иудеи) было перенесено на этот же народ в период Амарны [с.162].

Объединение племен в нацию путем принятия общей религии, где бы это ни произошло, легко могло бы оказаться довольно незначительным событием в мировой истории. Новая религия была бы унесена ходом событий, Яхве должен был бы занять свое место в процессии ушедших богов, которая представилась внутреннему взору Флобера 85, и были бы «потеряны» все его двенадцать племен, а не только десять, которые так долго пытаются отыскать англосаксы. Бог Яхве, которому мадиамский Моисей тогда представил новый народ, вероятно, ни в каком отношении не был божеством выдающимся. Грубый, ограниченный местный бог, яростный и кровожадный, он пообещал дать своим приверженцам «землю, где текут молоко и мед» 86и побудил их уничтожить ее коренных обитателей «острием меча» 87.

Удивительно, как, несмотря на все переработки библейских повествований, осталось так много того, что позволяет увидеть его первоначальную сущность. Мы даже не уверены, что его религия была подлинным монотеизмом, что она отрицала священность богов других народов. Вероятно, было достаточно того, что народ считал своего собственного бога могущественнее любого чужеземного, и если, тем не менее, впоследствии все пошло по иному пути, чем можно было бы ожидать от такого начала, то причину можно найти лишь в одном. Египетский Моисей дал одной части народа более высокоодухотворенное представление о боге; идею единственного бога, объемлющего весь мир; бога, который был не менее всемилосердным, чем всемогущим, которому претило все обрядовое и магическое, и который поставил перед людьми в качестве высшей цели жизнь в искренности и справедливости. Ибо каким бы неполным ни был имеющийся у нас материал об этической стороне религии Атона, нельзя не принимать во внимание, что Эхнатон в своих посвящениях постоянно говорил о себе как о «живущем в Маат» (истина, справедливость) 88.