Евгений Елизаров - Сколько будет 2+2?

Не секрет, что сегодня умение грамотно и четко изложить свою же собственную мысль утрачивается даже обладателями дипломов о высшем образовании. Появляется даже спасительная «философия»: умение думать и дар слова – это разные вещи, и одно не всегда одно дополняется другим. Но еще Кант обнаружил, что человек вообще не мыслит словами. Поначалу его сознание оперирует лишь огрубленными «схемами» явлений, и для того, чтобы они могли превратиться в понятия, необходимо проделать сложную и многотрудную интеллектуальную работу. Поэтому там, где не выработана способность сделать достоянием кого-то другого результат собственной мысли, на самом деле нет и самой мысли, если лишь грубый ее суррогат – штампы, шаблоны, «схемы», которые на поверку обнаруживают пригодность лишь для самого поверхностного объяснения самых непритязательных фактов. Может быть, наиболее наглядной иллюстрацией такого шаблона является известное всем: « дваплюсдваравночетыре».

Проникновение в глубь явлений начинается только там, где абстрактные представления превращаются в наполненные конкретным и точным содержанием понятия. Именно такое наполнение смыслом пустой (и, как со всей убедительностью показывает автор, не имеющей отношения к истине) абстракции мы видим в модели познания, которая развертывается перед нами на страницах этой книги.

Можно поспорить с отдельными рассуждениями автора. Но в главном он прав: развитие познавательной способности не сводится к умножению сведений, накопленных в разного рода справочниках, – и это главное обязано стать достоянием каждого, кто мечтает об интеллектуальных вершинах.

Книга-открытие. Читая ее, обнаруживаешь, что самые элементарные истины неотрывны от общих представлений об окружающем нас мире, что невозможно понять даже очевидное, если не выработана способность свободно ориентироваться в их сфере. Любая идея всегда оказывается вплетенной в глобальный контекст всей человеческой культуры, и полнота осмысления предмета зависит лишь от степени овладения последней. Невозможно стать профессионалом, замыкаясь в узком «туннеле» специализации.

Книга-пособие. Последовательно и методично автор ведет своего читателя не только к ответу, но и к формированию основополагающих принципов и правил мышления.

Книга-тест. Не каждый способен выдержать то интеллектуальное напряжение, которое требуется здесь, – и тому, кто хочет стать профессионалом, но оказывается не в состоянии преодолеть самого себя, лучше оставить честолюбивые устремления. Всякий же, кто выдержит этот своеобразный экзамен, обнаружит себя новым человеком, кому по плечу то, о чем раньше можно было только мечтать.

Это Введение адресовано в первую очередь тем, кто, мечтает оставить свое имя в истории естественных наук. То есть тем, кто уже сумел проявить себя в их изучении, и уже в силу этого обладает определенным (сразу предупредим: совсем немалым) багажом знаний, которые потребуются по ходу наших рассуждений. Но именно среди таких, возвысившихся над средним уровнем людей часто развито несколько высокомерное, в лучшем случае снисходительное отношение ко многому из того, что составляет сердцевину гуманитарных представлений о нашем мире. И, разумеется, – к философии.

Не секрет, что в кругах интеллигенции, ориентированной на естествознание, философия предстает едва ли не строгим антиподом всему тому, чему учат методы точных наук. Абсолютная однозначность результата, предельная конкретность условий его получения, обязательная его верифицируемость и воспроизводимость – вот что составляет идеал современной науки. Между тем о какой точности можно говорить применительно к философии? Ведь ни одна из ее категорий в принципе не поддается формализации, а тем самым и однозначному ее пониманию. Но если так, то, как говорится, уже «по определению» ее категории легко могут менять свое содержание непосредственно в самом ходе дискуссии. Философская же конкретность – это, как кажется, вообще род логического абсурда, противоречия в определении: что-то вроде немасляного масла или несладкого сахара. Ведь философия – это искусство, как кажется, прямо противоположных всему конкретному предельно абстрактных, отвлеченных от всякой осязаемости, теоретических построений. Предельная же абстрактность категорически несовместима с условиями любого конкретного эксперимента. О верифицируемости результата философских изысканий вообще говорить не приходится. Ведь уже само существование противостоящих и даже враждующих друг с другом школ и учений, которые категорически отрицают самые основоположения чужого кредо, ставит под сомнение любую возможность какой бы то ни было доказательной поверки. Но если одни говорят о Боге, другие – о материи и при этом не существует никакой (рациональной, ибо все иррациональное в сфере науки не имеет никакой ценности) системы доказательств в пользу реальности того или другого начала, как можно говорить о верифицируемости конечных философских выводов? А уж воспроизводимость результата и тем более не входит в число философских добродетелей. Философия трактует о мире в целом, но ведь «мир в целом» – дан нам всего в единственном числе, а значит, любое воспроизведение результатов его становления и развития может быть только виртуальным. Однако – уже в силу различия философских школ и философских логик – этот виртуальный результат даже виртуально не может быть воспроизведен с той степенью строгости и точности, какая предъявляется естественным наукам. Примером могут служить вновь вспыхнувшие в последнее время споры по поводу того, что является началом нашего мира: Божественное творение или подчиненное каким-то объективным законам природы эволюционное развитие от простого к сложному?

Словом, едва ли не по всем позициям философия прямо противостоит научному естествознанию. Больше того, на взгляд многих она оказывается красноречивым примером именно того, что обязан искоренять в себе любой, кто хочет посвятить себя изучению точных наук.

В старое, «доперестроечное», время широко практиковался такой метод торговли, когда в нагрузку к какому-то желанному для покупателя товару прилагалось нечто, не пользующееся вообще никаким спросом. Хочешь купить то, что хочешь? – бери и нагрузку. Не хочешь, – уходи, желающие найдутся и без тебя. Так удивительно ли, что многие из тех, кто и сегодня мечтает о большой науке, привыкли смотреть на философию как на подобную «нагрузку» к желанному пропуску в ее высшую школу? Сдать и забыть – вот практическая программа для многих, если не сказать для подавляющего большинства.