Петр Малков - Пятидесятница (день Святой Троицы) и сошествие Святого Духа. Антология святоотеческих проповедей

Так почему же дар языков исчез в Церкви Христовой спустя всего несколько десятилетий после Пятидесятницы? Неужели потому, что в Церкви начала оскудевать благодать, ослабели духовные дары? Подобную ошибочную мысль в отношении Православной Церкви сегодня высказывают некоторые современные сектанты. Однако этот вопрос возникал и в древности — у христиан первых веков. Ясный ответ на него мы находим в святоотеческих проповедях на праздник Пятидесятницы.

Прежде всего, святые отцы подчеркивают, что в Церкви в каждую конкретную эпоху присутствует и существует — как даруемое Богом — именно то, что бывает для нее сегодня полезно и спасительно. Некоторые из ее благодатных даров — например, такие, как благодать церковных таинств, — одинаково необходимы и актуальны для христианского спасения во все времена, и потому подаются Создателем непрерывно. Иные же дары подаются верующим лишь на время, в зависимости от определенной исторической эпохи, от тех или иных обстоятельств земного бытия Церкви. Это особенно верно в отношении дара языков. Так, по мысли святителя Григория Нисского, некогда, во времена апостольские, «было полезно говорить на одном языке с иноязычными; иначе проповедь, встретив препятствие в языке проповедующих, оказалась бы бездейственной для несведущих», однако теперь, когда проповедь и вера уже распространилась среди всех народов, нам не следует искать такого дара. Теперь нам необходимо совсем иное, гораздо более высокое, чем то, прежнее, дарование: «нам следует отыскивать лишь один огненный язык Духа…»

А вот святитель Иоанн Златоуст в «Беседе первой на святую Пятидесятницу» неожиданно утверждает, что отнятие у Церкви Богом дара языков является для нас, христиан, отнюдь не лишением, но напротив — знаком особой Божественной любви и даже, как это ни парадоксально звучит, проявлением некоего, возросшего со временем, «уважения» Господа к Своим чадам. И связано это с тем, что за минувшие с апостольского века столетия члены Церкви в своей основной массе значительно повзрослели и возмужали в вере. В апостольские времена чудеса и знамения — такие, как, например, дар языков, — в первую очередь подавались Богом ради тех, кто еще не был тверд в вере, кто нуждался в удивительном и чудесном, дабы утвердиться в христианском уповании при помощи поражавших воображение сверхъестественных знамений. Слова Христа блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин. 20: 29) являлись для людей той эпохи еще слишком твердой пищей. Большинству из них не было достаточно одного слова проповеди: их могло убедить в Истине лишь зримое чудо. Ради таких людей (а ведь в Церковь следовало привести и их) Бог подавал в первые века христианства удивительные и многочисленные знамения, в том числе — и чудо говорения на языках. Однако на протяжении столетий последователи евангельской истины постепенно научились внимать не только зримому, но и невидимому, не только чувственному, но и умопостигаемому, не только явственным чудесам, но и сокровенным таинствам. Этот рост христианской веры, конечно же, не остался незамеченным для Бога. И вот Господь, наблюдая возмужание христиан в вере, постепенно начал ослаблять прежнюю «чудотворную» составляющую церковной жизни. Он открыл путь к стяжанию духовного совершенства, прежде казавшегося недостижимым: блаженны невидевшие и уверовавшие. Итак, христиане обрели новую возможность духовного совершенствования благодаря тому, что вокруг них сегодня происходит гораздо меньше, чем прежде, видимых, зримых, ощутимых чудес. Однако чудеса в Церкви, конечно же, не исчезли. Просто они перестали быть видимы. Главнейшие происходящие в Церкви чудеса ныне оказываются незримыми. В них благодать Божия не является нашему глазу, но напротив — от него скрывается, прячется, ибо и сами эти чудеса исключительно духовны. Святитель Иоанн здесь имеет в виду церковные священнодействия, таинства, которые подают нам куда большие чудотворные духовные дары, чем, например, древний дар языков: они освобождают нас от власти греха и духовно соединяют с Богом. Святитель Иоанн говорит: «Почему же ныне прекращена и отъята от людей эта благодать» дара языков? «Не потому, чтобы Бог хотел унизить нас, но потому, напротив, что оказывает нам великую честь. Как? Я скажу. В то время люди, недавно отставшие от идолов, были более несмысленны;…у них еще не было никакого понятия о дарах бестелесных, и они не знали даже, что такое благодать духовная и созерцаемая одной верой: поэтому тогда и были знамения. Одни из духовных дарований невидимы и постигаются одной только верой, а другие обнаруживаются и в чувственном знамении для удостоверения неверующих. Например: отпущение грехов есть дело духовное, есть дар невидимый, потому что мы не видим телесными глазами, как очищаются грехи наши. Почему? Потому, что очищается душа, а душа не бывает видима телесными очами. Итак, очищение грехов есть дар духовный, который не может быть заметен для телесных очей; а способность говорить разными языками, хотя также происходит от духовного действия Духа, однако представляет знамение чувственное и удобозримое для неверующих… Итак, я не имею ныне нужды в знамениях. Почему? Потому, что и без дарования знамения я научился веровать во Владыку. Неверующий имеет нужду в залоге, а я, верующий, не нуждаюсь ни в залоге, ни в знамении… Так и Павел говорит: знамения не для верующих, а для неверующих (ср. 1 Кор. 14: 22). Видите ли, что прекращение знамений служит доказательством не того, что Бог унижает нас, но того, что Он оказывает нам честь? Он сделал это, желая показать веру нашу, — что мы веруем в Него без залогов и знамений. Те, если бы наперед не получили знамения и залога, то не поверили бы Ему в невидимом; а я и без этого показываю всю веру. Вот причина, почему ныне не бывает знамений» — таких, как дар языков.

А вот блаженный Августин, в отличие от остальных святых отцов, высказывает в отношении дара языков неожиданную и парадоксальную мысль: он утверждает, что дар языков в Церкви существует по-прежнему, действует в ней до сих пор. Просто этот дар открывается нам и осуществляется в церковной жизни совсем иным образом, чем в древности — в начальный апостольский век. Блаженный Августин подчеркивает: в первый день существования Церкви, в день новозаветной Пятидесятницы, Церковь сразу и изначально духовно обладала теми же, что и сегодня, всеми своими существенными свойствами и дарами: в том числе она уже тогда являлась вселенской, всемирной, охватывала собой, своей благодатной силой, все тварное мироздание. В этом смысле «собственными» и «родными» для Церкви — с самого первого мига ее бытия — были и все присущие народам земли языки и наречия, хотя ее вера, в тот первый миг ее бытия в мире, среди этих народов еще даже не начала распространяться. Потому-то даже тогда, в самом тесном апостольском кругу, Церковь — как вселенская и всеохватная — уже начала чудесным образом разговаривать устами ранее не ведавших иных наречий учеников Христовых, на всех существующих языках мира. Именно так впервые и был зримо явлен, открыт — силой дара языков — всемирный и универсальный, вселенский характер Церкви. Но затем, в последующие века, Церковь распространилась по миру и теперь уже естественным, обыденным, а не чудесным образом начала говорить на всех языках вселенной, просвещенной светом Христова учения. Ведь Церковь приобрела в качестве своих членов представителей всех без исключения населяющих ойкумену народов. Все эти люди сделались христианами и, значит, говорили на своих родных языках не просто как представители отдельных народов и культур, но как члены единого Тела Христова, члены Церкви. В этом смысле и тогда, в апостольский век, и теперь, спустя многие столетия после Пятидесятницы, Церковь в одинаковой мере говорила и говорит на всех языках: в древности — силой чудесного дара, устами избранных учеников, а ныне — природным и будничным образом, устами рассеянных по лицу земли ее многочисленных членов, представляющих разнообразнейшие народы и цивилизации. Формулируя эту мысль в «Проповеди 267-й», блаженный Августин сначала вопрошает своих слушателей: «Почему же ныне никто не говорит на всех языках, как в то время говорили исполнившиеся Духа Святого? От чего это зависит? От того, что прообразуемое этим даром языков ныне пришло в исполнение. Хотя Господь и отвечал ученикам Своим, вопрошавшим о времени устроения Царства Его — не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти (Деян. 1: 7), однако Он тогда… обещал то, что ныне исполнил: но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли (Деян. 1: 8). Вскоре потом Церковь, заключавшаяся тогда в одном доме, приняла Святого Духа. Церковь эта состояла из малого числа членов, а по языкам она уже и тогда была всемирной. Это служило прообразом будущего состояния Церкви. Ибо на что указывалось тем, что первенствующая Церковь, будучи малочисленна, говорила, однако, всемирными языками? Не на то ли, что нынешняя Церковь, многочисленная и распространившаяся от восток солнца до запада, говорит языками всех народов? Так исполняется ныне то, что тогда было обетовано». В «Проповеди 183-й» блаженный Августин продолжает эту же мысль, ярко ее развивая: «Рассмотрим, почему в те времена было такое знамение присутствия Святого Духа, когда получившие этого Духа могли говорить на всех языках? Ибо ныне, когда подается Святой Дух, получившие Его не говорят на всех языках; Святой Дух не являет Себя [сегодня] столь же очевидным чудом, как в те времена. Уразумеем здесь, возлюбленные братья, что [и теперь, и тогда] это есть Один и Тот же Святой Дух, Которым в наши сердца изливается любовь Божия. Но тогда, [в апостольский век] любовь [Божия] еще лишь намеревалась собрать по всей вселенной Церковь Божию. Причем в те времена это дело было выполнимо и для каждого отдельного человека — ведь он, получив Святого Духа, говорил сразу на всех языках. Однако и сегодня, [точно так же, как и тогда], теперь уже собранное Святым Духом единство Церкви тоже говорит на всех языках». Тем самым, по блаженному Августину, сегодняшняя Церковь, так же как и апостолы в день Пятидесятницы, неизменно обладает этим даром языков. Ведь ныне вся Церковь в ее соборной полноте, так же как некогда и ученики Христовы, говорит на всех языках мира. Слова христианской молитвы и евангельской истины произносятся на различных языках их природными носителями, верующими различных континентов и стран; однако можно смело утверждать, что их произносим и все мы, что они также исходят и из наших уст. Ведь мы, как христиане, будучи членами мистического Тела единой Церкви, не отделены друг от друга ничем: ни пространством, ни временем, ни национальностью, ни языком. Все мы — часть одного и того же единого соборного духовного организма, нераздельного Тела Христова: как соединенные со Своим главой — Им и в Нем — в Его Евхаристии и как исполненные и напоенные одним и тем же Духом (ср. 1 Кор. 12: 13) — Духом Святым. В этом смысле, пусть и только в духовном плане, в Церкви всегда и неизменно действует один и тот же непреходящий принцип, который был установлен апостолами в раннехристианских общинах: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. 4: 32). Да, у христиан сегодня нет, как когда-то в древности, общего материального имущества. Но ведь у нас ныне есть те духовные сокровища, что равно и неизменно принадлежат всем без исключения христианам: совместная вера, единая Церковь, одна благодать, Нераздельный Христос. Потому-то у нас, христиан, не только одни сердце и душа, но также общие мысли, уста, слова — и не важно, на каком языке земли. Именно поэтому блаженный Августин в «Проповеди 183-й» и дает нам весьма неожиданный, но очень важный и верный совет: «Если кто спросит кого-либо из нас: „ты получил Святого Духа, почему же не говоришь всеми языками?“, то следует ответить: „я говорю всеми языками, потому что состою в Церкви, в том Теле Христовом, которое говорит всеми языками“».