Максим Козлов - Западное христианство. Взгляд с Востока

Но по отношению к Таинству исповеди теперь необходимо указать еще на одно обстоятельство, уже вошедшее в жизнь Римско-католической церкви, которое оказало влияние и на Поместные Православные Церкви в последние десятилетия и которое уже связывает Таинство исповеди с другим Таинством, о котором мы будем говорить позднее, с Таинством Евхаристии и участием верующих в Таинстве Евхаристии. По современной практике Римско-католической церкви, исповедь требуется только в случае смертных грехов. Грехи обыденные, бытовые, человек вовсе не обязан исповедовать. Считается, что обыденные, или бытовые, грехи, повседневные грехи упраздняются Таинством Евхаристии. Человек, причащающийся Святых Христовых Таин, через причащение получает прощение обыденных, или повседневных, грехов и вовсе не обязан в них исповедоваться. Здесь есть момент, с которым, опять же, нельзя согласиться, ибо он восходит к тому достаточно формальному разделению грехов на особо тяжкие, смертные и прочие, которое сформировалось в эпоху средневековой западной схоластики и которое вошло и в наши многие учебные пособия. С точки зрения учебной или даже практической, конечно, нужно разделять убийство от пристрастия к чрезмерному чаепитию, и все понимают, что одно дело – зарезать человека темной ночью, а другое дело – украсть банку кофе на приеме. Но тем не менее принципиальным образом нужно помнить слова преподобного Иоанна Лествичника, что «один есть грех к смерти – если кто, согрешая, в нераскаянии пребывает». И в этом смысле даже самая невинная привязанность может оказаться таковой, которая опутывает человека, привязывает его настолько к земному бытию, что это мешает ему на его пути ко спасению. Например, коллекционирование – невинная привычка, но человек может настолько увлечься марками, что за этими марками перестать видеть ближних. Эти марки могут оказаться дороже, чем муж, жена, дети или родители. Любовь к животным скорее даже добродетель: блажен иже и скоты милует . Но каждый из нас может привести примеры людей, которые собак любят больше, чем людей, и для которого нездоровье собственной «моськи» означает больше, чем тяжелая смертельная болезнь собственной бабушки. Что это в таком случае – просто недоброе состояние или уже пристрастие, которое мешает человеку на пути ко спасению? Так что мы не можем согласиться и с самим этим принципом разделения грехов по формальным критериям на смертные и несмертные. Как применить это по отношению к причастию? Какие грехи упрощаются в приобщении Святых Христовых Таин и в таком случае не требуют исповедания, а какие должны быть исповеданы как смертные? Католики исходят из формального критерия, что вряд ли способствует правильному духовному строению их жизни.

Второй аспект, связанный с Таинством покаяния в современной практике его совершения в католической церкви, заключается в том, что в католической церкви не предполагается исповеди всякий раз перед принятием Святых Христовых Таин, то есть человек может поисповедаться, и дальше, если он опять не впадает в тот же самый смертный грех, он может потом сколько угодно часто приходить причащаться.

Поговорим с вами о Таинстве елеосвящения, или соборования. В латинской практике оно еще называется елеопомазание больных или помазание больных. Формулируется оно у них следующим образом: через священное елеопомазание и молитву пресвитеров вся Церковь препоручает болящего Господу, страждущему и прославленному, чтобы Он облегчил их немощь и спас их. Более того, она напутствует их, чтобы через свободное приобщение к страстям и смерти Христа они содействовали благу народа Божия. На протяжении долгих столетий, начиная с Тридентского Собора в XVI в., но даже и до него, Таинство елеосвящения (соборование) воспринималось в католической церкви как напутствие умирающих, и совершалось оно только по отношению к людям тяжко больным, которые мыслились находящимися на пороге своего земного бытия. Это понимание Таинства елеосвящения (соборования) оказало влияние и на нашу православную, восточную практику. К синодальной эпохе и у нас установилось восприятие соборования как Таинства, которое совершается как предсмертное напутствие почти что исключительно. В учении же Православной Церкви оно является Таинством, преподаваемым болящим во исцеление их душевных и телесных недугов, как это следует из самих молитв Таинства соборования.

Понимание Таинства соборования как Таинства, которое преподается именно болящим во исцеление души и тела, оно ныне вернулось и в Римско-католическую Церковь. Это можно только приветствовать, что по отношению хотя бы к Таинству соборования сейчас мы не можем обнаружить каких-либо принципиальных различий между нашей практикой, нашим пониманием Таинства и тем, что мы встречаем в Римско-католической церкви.

Следующее Таинство, о котором разумно будет упомянуть, Таинство священства (по-латыни оно называется еще ординацией, ordinatio). Термин ordinatio происходит от латинского слова ordo, которое было наименованием гражданских сословий, прежде всего власть имущих. Буквально ordinatio означает включение в ordo, включение в сословие, в тот или иной чин. Главные отличия, которые мы видим в понимании Таинства священства, касаются некоторых особенных его сторон. Первое – это признание католиками совершенно особенного епископа, папы Римского, носителем особых, отличных от прочих епископов харизматических даров. Подобного понимания епископа не знала Древняя Церковь и не знает Православная Церковь.

Особенностью римско-католического воззрения на Таинство священства является также принцип безбрачия духовенства, так называемый целибат, возведенный папой Григорием VII в закон.

Объединяя под именем николаитов священников-блудодеев со священниками женатыми, он запретил в 1074 г. браки духовенства, а затем усилил этот закон суровыми дисциплинарными мерами и призывами мирян не повиноваться клирикам-николаитам и не принимать от них Таинств.

Ни Евангелие, ни другие писания апостольских времен не заключают в себе никаких указаний, дающих основание считать брак преградой к исполнению священнических обязанностей. Наоборот, даже считающийся у католиков основателем папства апостол Петр был женат, как о том свидетельствует Священное Писание (см.: Мф.8:14). В Восточной Церкви обет безбрачия распространяется только на епископов.

Установление этого противоестественного требования Римского престола имело следствием упадок нравов в среде средневекового духовенства и послужило предметом порицания и протеста в эпоху Реформации Римско-католической церкви со стороны гуситов, лютеран и др. В папской булле 1054 г., увековечившей церковный разрыв, нарушение этого принципа рассматривается как ересь николаитов.