Георгий Ореханов - Лев Толстой. «Пророк без чести»: хроника катастрофы

Но после так называемого духовного переворота все упростилось. Безусловно отрицая какое-либо мистическое содержание в христианстве, писатель настойчиво подчеркивал глубокий моральный смысл учения Христова, Закона Христова, который духовно живет во всех людях и который люди должны открыть в себе и следовать ему. Л. Н. Толстой решительно отрицает искупительный характер страданий Христа, Который победил мир и спас его «не тем, что пострадал за нас, а тем, что страдал с любовью и радостью, т. е. победил страдания и нас научил этому» (85, 209), и категорически не принимает Церковь Христову, полагая, что истинная церковь – это «люди, соединенные исполнением Его воли – церковь в истинном значении этого слова» (85, 79).

Нельзя строить свое credo только на отрицании. В чем же заключается положительное содержание проповеди Л. Толстого для него самого? Во что он сам верил?

Философия писателя созидается на некоторых ключевых понятиях, концептах , о которых мы говорили выше, из которых главными являются разум (важная производная этого понятия – разумение), любовь, жизнь , которым противостоит в определенном смысле вера . Из этих базовых концептов писатель создает более сложные (как сказали бы философы, интегральные), из которых важнейшим является разумение жизни.

О разуме, как о высшем религиозном, духовном проявлении божественной сущности в человеке, Л. Н. Толстой пишет очень рано – в возрасте 19 лет он заносит в свой дневник следующую мысль: «Оставь действовать разум, он укажет тебе на твое назначение, он даст тебе правила, с которыми смело иди в общество. Все, что сообразно с первенствующей способностью человека – разумом, будет равно сообразно со всем, что существует» (46, 4; запись сделана в 1847 г.).

Разум – религиозно детерминированное понятие, практическим коррелятом которого является «правда»: «Жизнь человека истинная – та, из которой он составляет себе понятие о всякой другой жизни, – есть стремление к благу, достигаемому подчинением своей личности закону разума» (26, 363).

Еще раз подчеркнем: в философии Толстого понятие «разум» нельзя свести только к ratio, к дискурсивному мышлению, оно включает также и сферу сердца. Разум – это форма присутствия в человеке «всемогущего, чистого и святого» самопознающего духа, который существует на самостоятельных онтологических основаниях, не зависящих от природы человека, и является своеобразным хранилищем и проводником Божественной воли и Божественного закона. В 1879 г. в небольшом наброске «Царство Божие» Толстой указывает: «Сын человеческий – это тот дух, который есть в каждом человеке, не зачат от плоти. Тот, кто возвеличит этот дух в себе, тот получит жизнь невременную и вступает в Царство Божие». При этом «полагаться на Сына», «жить в разумении» и делать добро – это синонимические понятия (90, 125). Жить в Боге для писателя – значит разуметь и делать .

В дневниках Л. Н. Толстого есть замечательное выражение, с помощью которого он пытается передать суть своего понимания религиозного. Это выражение – инстинкт Божества , который, как охотничий инстинкт у собаки, есть в каждом человеке. При этом разум, ум человека играет важную роль – определяет степень отклонения от этого инстинкта (48, 59–60; запись от 17 марта 1865 г.). Этот инстинкт есть нечеловеческая сила, которая проходит через человека: «сила эта Бог, которая работает, дает радость и наслаждение, губит, поднимает, оставляет совершенно независимо от того, что воображают и соображают себе при этом своим умом люди » [164].

Другими словами, Л. Толстой утверждает, что в человеческую природу, в ее сознание заложен духовный, божественный, первобытный закон природы – инстинкт добра и ощущение божественной жизни в себе, присутствия в себе Бога. Реализации этого инстинкта мешает стремление человека дать ответ на любой вопрос и преобразовать действительность, вынося свой суд по любому поводу, тогда как на самом деле задача сознания – привести в соответствие разум и чувства человека. Эта идея соответствия присутствует уже в «Казаках» и «Войне и мире» – инстинктивной мудрости Кутузова противостоит агрессивный и самоуверенный новоевропейский активизм Наполеона. И именно поэтому несколько позже Толстой искал сходные рассуждения у философов Востока – Конфуция, Лао-цзы и других – о присутствии в человеке некоего объективного нравственного закона.

В Берлине, в Государственной библиотеке, хранится письмо Л. Н. Толстого, не вошедшее в Полное собрание его сочинений (юбилейное) [165]. Поводом для написания этого письма послужила просьба некой Евы Кюн, ставшей позже супругой депутата итальянского парламента Джованни Амендолы.

Ева Оскаровна Кюн – достаточно примечательная фигура [166]. Она родилась в Литве в 1880 г. в протестантской семье (вальденсы), в 1897 г. выехала из России для получении образования в Европе, в 1903 г. переехала в Италию. С будущим мужем познакомилась, состоя, как и он, активной деятельницей Теософского общества. Кроме того, Е. Кюн была активным членом футуристского движения.

Вальденсы– в средние века сектанты – сторонники движения за чистоту христианства. В новое время – группа христиан протестантского направления, проживавших компактно в северной Италии. В конце XIX в. в Италии насчитывалось около 15 тыс. вальденсов.

Теософское общество– возникло в США в 1875 г. под влиянием деятельности Е. П. Блаватской, русской религиозной деятельницы оккультистского толка.

В 1907 г. Ева и Джованни обвенчались в Риме в церкви вальденсов. Джованни Амендола – социалист, его сын Джорджио был членом коммунистической партии Италии. Он написал биографии своих родителей. Джованни Амендола в 1925 г. был избит итальянскими фашистами, выехал во Францию для лечения, но в 1926 г. умер от понесенных увечий.

Е. Кюн просит Толстого разъяснить, как он понимает бессмертие души. Примечательно, что вопрос о бессмертии души возникает у человека с левыми взглядами и теософскими интересами. В ответ Л. Н. Толстой указывает, что под бессмертием души понимает «неуничтожимость высшей, самой драгоценной сущности нашей жизни», причем не верить в нее могут только те, «которые еще не познали этой сущности, вроде того как слепые кроты не верят в солнце. И доказывать им существование солнца так же невозможно, как совершенно бесполезно доказывать существование солнца зрячим» [167].

Теперь становится более понятно, почему Л. Толстой всю жизнь так настойчиво противостоял персоналистическому, то есть личностному подходу в вопросах веры. По точному замечанию протоиерея В. В. Зеньковского, философия Л. Н. Толстого есть спасение от личности, потому что разумное «я» не может быть отождествлено с личностью человека, оно всегда ему противостоит в качестве универсума, общечеловеческого содержания разумного сознания, безграничной, не знающей конца и предела жизни, вечной, бессмертной, бесконечной, безличной. По Толстому, бессмертно в нас разумное сознание, которому не может быть приписан признак личности, бессмертна в нас любовь ко всему живому, тот универсальный разум, который может раскрыться в нас. «Жизнь» и «душа» не могут быть бессмертны, так как это понятия земные, относимые исключительно к земному хронотопу. Бессмертно только духовное начало, которое и есть Бог и присутствие которого в себе может ощущать человек (77, 13) [168].