Валерий Евсюков - Мифы о вселенной

К сказанному можно добавить, что фигурирующее в "Божественной комедии" деление неба на сферы в соответствии с планетами встречается не только у Данте и не только в средневековой Европе. Можно было бы привести много примеров, но ограничимся одним. В известной поэме "Семь красавиц", написанной в конце XII века великим азербайджанским поэтом Низами, семь самостоятельных новелл. Каждая из них рассказывается от лица одной из семи жен главного героя — Бахрама. Жены живут в особых дворцах, цвет которых соответствует определенному дню недели и планете, покровительствующей этому дню. Порядок их таков: суббота — черный цвет — планета Кейван (Сатурн), воскресенье — желтый цвет — Солнце, понедельник — зеленый цвет — Луна, вторник — красный цвет — планета Маррих (Марс), среда — синий цвет — планета Утарид (Меркурий), четверг — сандаловый цвет — планета Муштари (Юпитер), пятница — белый цвет — планета Зухра (Венера). Одеваясь в одежды соответствующего цвета, Бахрам каждый день посещает один из дворцов и выслушивает одну из историй.

Путь Бахрама символически означает движение вверх по небесным этажам, от грубой чувственности к идеальной любви, от незнания (черный цвет) к знанию (белизна). Аналогичный по сути прием применяет и Данте в своей "Божественной комедии" (Чистилище, IX, 112): в начале пути по чистилищу ангел мечом пишет на лбу поэта семь латинских букв Р, означающих семь смертных грехов (от peccatum — "грех"); по мере преодоления круч чистилища ангелы одну за другой стирают своими крыльями "печати греха", тем самым очищая Данте, удостоившегося лицезреть высшие тайны мироздания.

Необходимо особо подчеркнуть: даже если названная выше гипотеза Паласиоса и в самом деле имеет под собой основание, это ни в коем случае не преуменьшает величия Данте (вспомним хотя бы, что и драмы Шекспира имеют своих литературных предшественников). Человек энциклопедически образованный, он использовал в своем бессмертном произведении колоссальный как мифологический, так и естественно-научный материал самого различного происхождения. Что касается излагаемой Данте концепции небесных сфер, то она, как уже отмечалось, восходит к античности. Широкую известность она получила благодаря чрезвычайно популярному в древности и в средневековье сочинению "Альмагест", написанному греческим математиком и астрономом Клавдием Птолемеем (II век), автором геоцентрической системы мира, согласно которой в центре мироздания покоится земля, а вокруг нее обращается твердый сферический небосвод. Каждая из планет и светил находится на определенном расстоянии от земли и помещается на своей собственной сфере. Авторитет Птолемея оставался незыблемым в течение чуть ли не полутора тысяч лег, вплоть до гениального открытия Коперника, заложившего основы современных научных представлений о строении вселенной.

Космос по Платону (цифры обозначают относительные расстояния от планет до центра мира)

Но Птолемей не был вполне оригинален. За много столетий до него подобную же концепцию развивал Платон. По учению Платона, бог-демиург, "дабы определять и блюсти числа времени", сотворил Солнце, Луну и пять планет, поместив их на семь кругов, по которым они и совершают свое обращение. Ближе всех к земле расположен круг Луны. Затем идут круги Солнца, Утренней звезды (Венера) и Гермеса (Меркурий). Космос в целом сферичен и замкнут. В одном из своих сочинений Платон приводит интересный миф. Некто по имени Эр, побывавший на том свете и вернувшийся оттуда невредимым, рассказывает, что видел космическое веретено богини Ананки (буквальный перевод этого имени — Необходимость) . Ось веретена — это ось мира, а само оно образовано восемью вложенными друг в друга полусферами. Ананка вращает его между своими коленями, приводя в движение вселенную. Веретено представляет собой модель мира, его устройство отвечает сферическому строению космоса (семь планетарных сфер плюс сфера неподвижных звезд). Каждая сфера имеет свой цвет, соответствующий цвету ее планеты, ей приписывается определенное числовое значение. Соотношение этих чисел образует гармонию космоса. Однако одними только числами космическая гармония не исчерпывается. На каждом из кругов веретена восседает мифическая сирена, издающая звук определенной высоты. Сочетание восьми звуков дает музыкальную октаву [141] Платон. Государство/Платон. Соч.: В 3 т.-М., 1971. — Т. 3, ч. 1. — С. 449-450. .

Веретено Ананки

Еще до Платона учение о космической гармонии сфер разрабатывали пифагорейцы — последователи древнегреческого математика и философа Пифагора. Особое внимание ими уделялось числовым и музыкальным соотношениям сфер. Пифагорейцы утверждали, что, двигаясь сквозь эфир, планеты издают звуки в зависимости от своих размеров и скоростей. Самый низкий звук принадлежит Сатурну, а самый высокий и пронзительный — Луне. Правда, из-за удаленности планет космическая музыка недоступна человеческому уху. По преданию, лишь Пифагор, отличавшийся чрезвычайно тонким слухом, мог воспринимать вселенскую мелодию сфер. Все эти сведения сохранились в изложении Аристотеля, считавшегося в средневековой Европе "королем философов". Благодаря этому идее гармонии сфер была суждена долгая жизнь, дань ей отдали многие, в том числе и серьезные, астрономы. В ее реальности был искренне убежден, например, великий Кеплер.

Толчком, побудившим античных мыслителей заняться учением о небесных сферах, были естественно-научные наблюдения, поиски рационального объяснения устройства вселенной. Вполне возможно, что здесь не обошлось без восточных влияний. К тому времени, когда древние греки лишь начинали задумываться над проблемами звездного неба, астрономические дознания вавилонских астрономов имели уже многовековую историю. Выть может, не так уж и далека от истины поздняя традиция, утверждающая, что мудрецы Древней Греции немало взяли у своих восточных коллег (о Пифагоре, во всяком случае, прямо сообщается, что он двенадцать лет обучался у вавилонских жрецов).

Вместе с тем нетрудно заметить, что при всей своей рациональности концепция небесных сфер в главных чертах совпадает с древними мифологическими представлениями о множественности небес. Удивляться этому не приходится: на самых ранних этапах развития зарождающаяся наука идет рука об руку с мифологией и даже мистикой (множество мифов — самый известный из них миф об Атлантиде — мы найдем у того же Платона, не говоря уже о пифагорейцах, учение которых было проникнуто мистическим духом). И все же по сравнению, например, с наивными библейскими воззрениями на мир это был огромный шаг вперед, одна из первых попыток человеческого разума вырваться из плена религиозно-мифологических предрассудков.