Стецкевич М.С. - Свобода совести [Невычитанная калибрятина]

Проведя необходимую границу между свободой вероисповедания и свободой совести, следует отметить, что в международных и европейских документах, касающихся прав человека и основных свобод, понятие «свобода совести» редко употребляется изолированно. Обычно речь идёт о «свободе мысли, совести и религии» (Всеобщая декларация прав человека, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод). Т. Ю. Тагиева отмечает, что в международном и европейском праве подобная формулировка подразумевает наличие единой сложно структурированной свободы, а не ряда смежных прав. Она высказывает предположение, в соответствии с которым вся совокупность данных мировоззренческих свобод получила наименование «свобода совести» потому, что «минимальная составляющая мировоззренческой свободы личности до конца неистребима в человеческом обществе при любых условиях и символизирует собой единство правового и нравственного регулирования жизни человека».

5

Определим теперь основные элементы свободы совести. По мнению А. С. Ловинюкова к их числу относятся 1) право исповедовать любую религию; 2) право совершать религиозные обряды; 3) право менять религию; 4) право не исповедовать никакой религии; 5) право пропаганды религии; 6) право вести атеистическую пропаганду; 7) право на благотворительную деятельность; 8) право на религиозное образование; 9) культурно-просветительная религиозная деятельность; 10) равенство перед законом всех граждан независимо от их отношения к религии.

В. В. Кравчук и Н. А. Трофимчук выделяют еще два важных элемента свободы совести, о которых А. С. Ловинюков не упоминает. Это «невмешательство государства во внутренние ... дела церкви (следовало бы — религиозных организаций. — М. С.); невмешательство церкви в дела государства». Представляется, что выделенные В. В. Кравчук и Н. А. Трофимчуком элементы свободы совести наличествуют далеко не во всех демократических (или провозглашающих себя таковыми) государствах. В некоторых странах сохраняется государственный статус отдельных религиозных организаций (например, в Великобритании — Церкви Англии и Церкви Шотландии, в Дании — Датской народной церкви и т.д.) и, следовательно, говорить о том, что здесь выдерживается принцип равноуда-лённости религиозных объединений от государства, так же как и принцип невмешательства государства в их дела, пока что не приходится. Их следует отнести к области желаемой, постепенно приближающейся, но все же перспективы. Элементы же, перечисляемые А. С. Ловинюковым — это программа-минимум, без реализации которой на практике говорить о свободе совести невозможно.

Другое дело, что особый статус одной или нескольких конфессий, на наш взгляд, может сохраняться в качестве реликтового явления, как дань традиции или инерции, но ни в коем случае не вводиться вновь там, где он отсутствует. Данное обстоятельство особо подчеркивается в рекомендациях на встрече ОБСЕ по свободе религии и вероисповедания (Вена, июль 2003 г.). В них отмечается, что, во избежание усиления дискриминационных тенденций, следует воздержаться от введения иерархии религиозных организаций.

Границами свободы совести в соответствии с важнейшими международными документами (Всеобщая декларация прав человека, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод), являются права и свободы других людей, а также предписанные законом ограничения, необходимые для защиты справедливых требо

6

ваний морали, общественного спокойствия и порядка, общего благосостояния в демократическом обществе.

С понятием «свобода совести» тесно связано и понятие «светское государство». И. В. Понкин предлагает следующее определение: «Светское государство — государство, обеспечивающее независимость и суверенность государственных институтов и религиозных объединений (равно как и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии), в соответствующих сферах их компетенции, гарантированные недопустимостью установления в государстве общеобязательной религии или идеологии и отделением от государства религиозных объединений и объединений, деятельность которых направлена на распространение идеологии». На первый взгляд это определение выглядит вполне приемлемым, особенно с учетом того факта, что в учебной, справочной, а иногда и научной литературе светскость государства часто сводится лишь к вопросу об отделении от последнего религиозных организаций. Однако определение, предлагаемое И. В. Понкиным, оставляет без ответа ряд важных вопросов. Может ли государство, называющее себя светским, оказывать предпочтение какой-либо религии, не устанавливая её в качестве обязательной? Может ли светское государство проводить особую конфессиональную политику? Полномочный представитель Правительства Российской Федерации в Государственной Думе А. В. Логинов убежден в том, что может. Он полагает, что «в системе государственно-конфессиональных отношений государство является самостоятельной ведущей силой, имеющей в религиозной сфере свои интересы — имущественные, правовые, идеологические, внешнеполитические. В соответствии с ними оно формирует правовое поле жизнедеятельности вероисповедных и других мировоззренческих объединений граждан. Причем государственные интересы могут определять дифференцированный подход к различным конфессиям».

Нам представляется, что в демократическом государстве правовое поле, в котором действуют различные объединения, в том числе и религиозные, должно быть одинаковым для всех. А предлагаемый А. В. Логиновым «дифференцированный подход» на практике немедленно ведет к конфессиональным предпочтениям, вводит фактическую иерархию конфессий, сооружаемую во многом в зависимости от вкусовых предпочтений лиц, обладающих в данный момент теми или иными властными полномочиями, и наконец — к противопоставлению друг другу по принципу их большей или меньшей полезности для государства различных религиозных и общественных организаций и их членов, верующих и неверующих. Го

7

сударство, ведущее себя таким образом, сохраняет контроль над мировоззренческой сферой, предпочитает одни убеждения другим и нарушает ст. 2 и ст. 19 Конституции РФ, объявляющие права и свободы человека высшей ценностью и гарантирующие их равенство, в том числе и вне зависимости от религиозной принадлежности, которая не может быть и основанием для ограничения прав. Ни светским, ни правовым такое государство, на наш взгляд, считаться не может.

Думается, что для определения того, какое государство является светским, ключевым будет понятие мировоззренческой нейтральности. Она, как справедливо замечает Г. П. Лупарев, представляет собой важнейшую теоретико-методологическую особенность светского государства, распространяясь не только на религию, но и на иные формы человеческих взглядов на окружающий мир. В данной связи под светским государством мы будем понимать такое государство, которое стремится к обеспечению мировоззренческой свободы личности, законодательно обеспечивает свободу совести, не нуждается в какой-либо религиозной легитимации, и, будучи мировоззренчески нейтральным, не проводит никакой специальной религиозной политики — как по поддержке религиозных объединений, так и по борьбе с религией.