Сергей Ольденбург - Жизнь Будды. Сборник

И он удалился.

Нанда очень встревожился. Он бросился к Учителю, припал к его стопам и заплакал. Господин обратился к нему:

— Твои мысли порочны, Нанда; ты — раб своих желаний. Сначала Сундарика, затем Апсара вскружили твою голову. И ты хотел бы возродиться? Возродиться среди Богов? Какая глупость, какое тщеславие! Будь усерден в обретении мудрости, Нанда; отдай свое внимание учению и убей свои разрушительные страсти.

Нанда воспринял слова Будды. Он стал наиболее преданным учеником и постепенно очистил свой разум. Сундарика больше не являлась ему в мечтах, а когда он думал об Апсаре, то смеялся над своим стремлением стать Богом ради ее объятий. Однажды, когда он заметил гнусную обезьяну, следившую за ним с вершины дерева, то закричал торжествующим голосом:

— Приветствую тебя, с которой даже Сундарика не сравнится. в грации; приветствую тебя, которая намного прекрасней самой распрекраснейшей из Апсар!

Он возгордился тем, что победил свои страсти.

— Я — настоящий святой, — сказал он себе, — и в добродетели не уступаю даже своему брату.

Он сделал для себя такую же рясу, как у Учителя. Некоторые монахи, увидев его вдалеке, говорили:

— Сюда идет Учитель. Давайте встанем и поклонимся ему.

Но когда Нанда приближался, они замечали свою ошибку. Это сбивало их с толку и, усаживаясь обратно., они ворчали:

— Он находится в общине меньше нас; почему же мы должны вставать в его присутствии?

Нанда был польщен тем, что монахи вставали при его приближении, хотя его и смущало, что они тотчас садились обратно. Однако он боялся жаловаться, предчувствуя встречные обвинения. Но это не служило для него уроком. Он продолжал разгуливать по Бамбуковой роще в такой же рясе, что и Будда. Издалека его продолжали принимать за Учителя, и монахи вставали со своих мест; но когда он приближался, они громко смеялись и садились снова.

В конце концов один монах рассказал обо всем Будде, который очень расстроился. Перед всеми монахами он спросил:

— Нанда, ты действительно носишь рясу того же размера, что и моя?

— Да, Благословенный, — отвечал Нанда, — я ношу рясу того же размера, что и ваша.

— Что! — воскликнул Учитель. — Ученик осмеливается сделать рясу того же размера, что и ряса Будды! Что ты хочешь сказать такой дерзостью? Такие поступки равно не помогают ни возбуждению веры у неверующих, ни укреплению веры у верующих. Ты должен укоротить свою рясу, Нанда. И впредь, если кто-нибудь из монахов сделает для себя рясу того же или большего размера, чем у Будды, то будет обвинен в тяжелом преступлении и сурово наказан.

Нанда увидел ошибочность своего пути. Он понял, что для достижения истинной святости надо обуздать гордыню.

Около города Ваисали был замечательный лес, который подарили Учителю. Там он и жил, пока не получил известие, что его отец, царь Суддходана, заболел. Царь был уже стар, а болезнь оказалась серьезной; боялись, что он умрет. Учитель решил навестить его и полетел по воздуху в Капилавасту.

Царь неподвижно лежал на своем ложе, ловя ртом воздух. Смерть была очень близко. Однако при виде сына он улыбнулся. И сказал Учитель такие слова:

— Долгую дорогу прошел ты, о царь, и всегда ты стремился делать добро. Ты не знал порочных желаний; в твоем сердце не было ненависти; гнев никогда не ослеплял твой разум. Счастлив тот, кому дано делать добро! Счастлив тот, кто глядится в прозрачные воды и видит в них свое чистое лицо; но намного счастливее тот, кто изучает свой разум и, таким образом, познает чистоту! Твой разум чист, о царь, и твоя смерть столь же спокойна, как конец прекрасного дня.

— Благословенный, — произнес царь, — я понял теперь непостоянство миров; я свободен от всех желаний; я свободен от цепей жизни.

Еще раз он воздал почести Будде; затем повернулся к слугам, собравшимся в зале.

— Друзья, — сказал он, — я, должно быть, нередко плохо обходился с вами, однако никто из вас не затаил злобу на меня. Вы были добры и делали добро. Но перед смертью я должен просить у вас прощения. Зло, что я причинял вам, не было преднамеренным; простите меня, друзья.

Слуги плакали. Они ответили, всхлипывая:

— Нет, вы никогда не обращались с нами дурно, господин.

Суддходана продолжал:

— И ты, Махапраджапати, которая была моим верным другом и которую я вижу в слезах, — успокой свою печаль. Моя смерть — счастливая смерть. Подумай о славе взращенного тобой ребенка; взгляни на него во всем его великолепии и возрадуйся.

Он умер на заходе солнца.

Учитель произнес:

— Позаботьтесь о теле моего отца. Он уже не тот, кем был. Никому не удавалось победить смерть. Рожденный должен умереть. Покажите свое стремление к добрым делам; идите по пути, ведущему к мудрости. Сотворите светоч мудрости, и тьма рассеется сама собой. Не следуйте порочным законам, не взращивайте ядовитые коренья; не прибавляйте зла к уже существующему в мире. Подобно тому колесничему, который покидает хорошую дорогу ради проселка, а потом плачет при виде сломанной оси, так и глупец, сбившийся с пути закона, плачет, попав в челюсти смерти. Мудрый человек подобен факелу, освещающему путь для невежественных; он ведет за собой человечество, поскольку у него есть глаза, тогда как другие слепы.

Тело отнесли на большой погребальный костер. Учитель возжег его. И когда пламя коснулось тела его отца, он вновь обратился к плачущим и причитающим жителям Капилавасту, повторив такие священные истины:

— Рождение есть страдание, старость есть страдание, немощь есть страдание, смерть есть страдание. О эта жажда, что ведет от рождения к рождению! Жажда власти, жажда удовольствий, жажда бытия — именно они являются источником всех страданий. О, порочная жажда, только святой не знает тебя, — тот, кто истребил свои желания, кто знает благородный восьмивратный путь спасения.

Махапраджапати много размышляла. Она узнала суетность этого мира и хотела покинуть дворец, покинуть Капилавасту, чтобы вести святую жизнь.

— Сколь счастлив Учитель! Сколь счастливы его ученики, — думала она. — Почему же я не могу поступать так же, как они? Почему я не могу жить, как они? Но они отвергают женщин. Нас не допускают в общину, и потому я должна оставаться в этом скорбном городе, пустынном для меня; потому я должна оставаться в этом скорбном дворце, где ничто не привлекает мой взгляд.

Печаль ее была велика. Она оставила все дорогие наряды, подарила драгоценности служанкам и умалялась перед всеми существами.

Однажды она сказала себе:

— Учитель добр, он пожалеет меня. Я пойду к нему и, быть может, он захочет взять меня в общину.