Август Мюллер - История ислама. От доисламской истории арабов до падения династии Аббасидов

Существует совершенно неосновательное и тем не менее широко распространенное предубеждение, что духовно подвижный Запад составляет резкий контраст степенному покою Востока, погруженного в тяжеловесную неподвижность. Воззрение это вызвано прежде всего духовной пустыней, царящей, едва ли только надолго, в подвластных современному турецкому владычеству странах Малой Азии и севера Африки, и еще сильнее навевается развертывающимся перед европейским наблюдателем зрелищем оцепенелого нагромождения груд тысячелетних памятников египетской и ассирийской культур. Между тем уже Гёте понимал, что эти выдвинутые рядами перед пирамидами сфинксы свидетельствуют громко о верховном народном суде, напоминают собой великие нашествия, войны и договоры. С той самой поры, когда накопляющееся постепенно понимание содержимых на этих памятниках знаков дает нам все более и более возможность заглянуть сознательно в эту пеструю и деятельную жизнь самых отдаленнейших исторических эпох, мы замечаем с изумлением, что с того самого момента, когда беспокойный арабский элемент начинает определенно воздействовать на судьбы этих стран, сразу уже обнаруживается непрерывное брожение, становящееся почти исключительно постоянным явлением по всему этому широкому пространству, от плоскогорий Центральной Азии до самых столпов Геркулеса. И становится почти невероятным, каким образом могло произойти нарастающее беспрерывно развитие в этом новом, вечно волнующемся государстве, в течение всего времени своего существования воспользовавшемся лишь два раза более или менее продолжительным покоем, длившимся сначала 17, а потом 6 лет. Поэтому на первый взгляд кажется недостаточно основательным толковать о процветании династии, которая удовлетворяла только самым необходимым условиям государственного существования, и то не сполна, лишь два десятка лет. Впрочем на суть дела, по-видимому, можно взглянуть несколько менее безотрадно, если припомнить, что в одном только Ираке происходили часто после короткой передышки новые потрясения, меж тем как в Сирии воцарились покой и порядок на целые 55, а в Египте даже на 60 лет. Между тем именно Ирак становится теперь средоточием всех духовных усилий, бродящих в недрах ислама. И эти стремления более и более направляются отныне по пути мирного прогресса посредством разработки прежних основ с исключением всяких революционных новшеств; тем более поразительно видеть этот оазис развития на почве, взрыхляемой непрестанно могучими руками, не допускающими, казалось бы, даже возможности тихого произрастания подобного редкостного цветка. Одна только всезаливающая плодовитость юношески кипучего арабизма, о которой мы и раньше упоминали, была в состоянии более чем на столетие возрождать снова и снова благородные силы, погибавшие в непрестанных междоусобных войнах. Почти невероятно то множество высокоодаренных, творческих голов, какое воспроизводили либо перерабатывали для общего преуспеяния эти два города-близнеца — Басра и Куфа, вплоть до позднейших годов Аббасидской эпохи. Тем не менее не подлежит никакому сомнению, что и здесь потребны были, хотя бы на самый короткий срок, более прочные общественные отношения, дабы приучить людей к мысли, что всякое разномыслие теоретического свойства нельзя вводить в практику революционного движения и что следует прежде всего способствовать преуспеянию духовного развития и вызывать его лишь мерами умственного воздействия. Это-то самое установление прочности отношений на несколько десятков лет и составляет главную заслугу Хаджжаджа. Может быть, и без предвзятого намерения преобразился он из школьного учителя Таифского если не в преподавателя Аравии, то в первого оберегателя арабской науки.

Довольно скверно отплатили ему арабские ученые за то, что наместник устроил им уютный уголок для безмятежных занятий. Осаждавшему некогда Мекку, гонителю набожных Медины приходилось быть на дурном счету у историков Аббасидской эпохи; равно как и предшественнику его Зияду, не могли они простить ему строгости и беспощадности, с коими они оба должны были водворять порядок в совершенно одичалом Ираке. Их укоряют в немилосердной жестокости. Меж тем беспристрастный мыслитель видит в них поистине лишь робких школьников, стоит только вспомнить о потоках крови, пролитых Аббасидами, не говоря уже об изысканной до омерзения системе пыток, введенной в употребление этими последними по образцам древнеперсидской. Наша прямая обязанность оправдать образ действий Хаджжаджа. Был он попросту строгим, но справедливым правителем; по заведенному в те времена обычаю он действовал беспощадно там, где было нужно, но никогда не становился тираном, каким изображает его позднейшая подделывающаяся под господствовавшие тогда воззрения история. Даже и она, впрочем, не осмеливается заподозрить редкостную честность этого человека. По смерти наместника, неограниченно управлявшего целой половиной халифата, наследникам осталось его оружие, Коран и несколько сот дирхемов наличными. Во всяком случае, арабы обязаны единственно ему тем, что несколько лет спустя после его кончины, а затем с небольшими перерывами и еще полтора десятка лет, под управлением доблестного Халида Аль-Касрия в Ираке воцарился относительный покой.

Хаджжадж не мог, конечно, предполагать даже, чтобы жители страны были в состоянии вполне изменить глубоко укоренившееся направление; вот почему наместник изобрел новое средство держать их в повиновении. На большом соединительном канале, между Тигром и Евфратом, прорезывавшем с севера на юг Месопотамию и выкопанном или, лучше сказать, восстановленном по приказанию самого же Хаджжаджа, построен был новый город. От Куфы, Басры и Ахваза, главного города Хузистана, очага хариджитов, отстоял он в равном расстоянии. Поэтому и назван он Васит (Срединный город). Благодаря центральному положению крепости, гарнизон надежных войск мог с одинаковой скоростью поспеть в один из названных городов по первому известию о возникших там беспорядках. А как сумел Хаджжадж вдохнуть дисциплину в распущенные войска Куфы и Басры, мы видели уже раньше. С восстановлением внешнего порядка не менее важной заслугой была и реорганизация управления, воспоследовавшая одновременно; не прекращавшиеся в течение 11 лет смуты в Ираке вместе с нескончаемыми походами во всевозможных направлениях бесчисленных полчищ омейядов, шиитов, зубейритов и хариджитов довели земледельческое население страны чуть не до полного разорения. Когда Хаджжадж стал во главе управления, налоги богатой страны упали со 100 на 40 млн дирхемов. Положим, бедственное состояние финансов объясняется отчасти постепенно умаляющимся доходом поголовной подати, но опустошения, производимые войной, были все-таки главной причиной. Для улучшения пошатнувшегося общего благосостояния наместник предпринял целый ряд целесообразных распоряжений, клонящихся к поднятию производительности земли; всеми силами старался он также поддержать владельцев земельных участков, оделяя их ссудами из государственной кассы. Но если все подобные мероприятия следует назвать не только благожелательными, но и в действительности принесшими пользу, то другое его распоряжение возбудило сильнейшее раздражение в широко распространенных кружках. Стремясь восполнить громадный недочет в государственных доходах, Хаджжадж вздумал отменить в 81 (700) установленное законом освобождение от поголовной подати всех подданных иноверцев, пожелавших принять ислам. Несомненно, это и стало побудительной причиной массовых присоединений мирных жителей к толпам бунтовщиков Абдуррахмана, вскоре нахлынувших со всех сторон на Ирак и поставивших всю едва окрепшую систему управления на волосок от гибели. По преодолении мятежа, однако, распоряжение вошло, само собой, снова в силу и существенно поспособствовало приумножению государственных доходов.