Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Это имеет непосредственное отношение к нашей теме, поскольку религиозные представления, как известно из второй главы и как отмечает сам Митен, требуют именно такой возможности – обмена информацией между специализированными областями. Период, когда человеческий мозг устанавливал новые связи между разными системами логического вывода, как мы знаем на примере охоты и изготовления орудий, был также периодом создания визуальных образов сверхъестественного. В пещерных рисунках и других артефактах начали появляться свидетельства тотемных и антропоморфных представлений, а также химеры. Таким образом, археология подтверждает две важные составляющие психологической характеристики сверхъестественных представлений: они требуют отвлеченного мышления (чтобы нарисовать химеру, нужно научиться представлять нечто невиданное) и нарушают интуитивные предположения на онтологическом уровне.

Получается, теперь мы можем сказать, когда человек «придумал» религию: когда подобные представления начали возникать в его сознании и завораживать настолько, чтобы он предпринял усилия для воплощения их в материальных объектах. Однако на самом деле все несколько сложнее, потому что религия как понятие не сводится к противоестественным представлениям. Религия – это не только летающие горы, говорящие деревья и биологические гибриды, это еще и сущности со своим субъективным отношением к событиям, это ассоциация со смертью и связь между соблюдением моральных норм и разного рода напастями.

Мы не знаем, когда возникли эти прочие существенные составляющие религии, поскольку нам очень мало известно о предыстории соответствующих систем логического вывода. С уверенностью можно утверждать лишь, что их эволюционные корни должны уходить очень глубоко, учитывая их универсальность для человеческого разума. Большинство археологов и антропологов предполагают, что первые современные люди делали то же, что делают сейчас люди во всем мире: использовали большие массивы информации для добычи ресурсов из окружающей среды; формировали чрезвычайно сложные социальные системы; вступали в коалиции; говорили на сложных языках; соблазняли кого-то, защищали и воспитывали потомство; не чужды были погони за модой и снобизма; изготовляли орудия; заключали политические сделки и считали чужие обычаи нелепостью. (Список этих исключительно человеческих наклонностей, разумеется, можно продолжать, но суть в том, что многие, на первый взгляд, современные явления вроде моды или политических дрязг, возможно, имеют долгую эволюционную историю.) Поскольку подтверждения касаются наклонностей, которые формируют в том числе религиозные представления и мысли в нашем нынешнем понимании, возможно, что давнюю историю имеют и они.

Упоминавшиеся в предыдущих главах данные из области психологии – еще один повод не спешить расценивать формирование современного человека как освобождение. Соблазнительно было бы думать, что религиозное мышление возникло в связи с тем, что благодаря ему разум становился более гибким и открытым. Но антропологические, археологические и психологические данные рисуют несколько иную картину. Человеческий разум не раскрывался навстречу всем сверхъестественным представлениям без разбора. Наоборот, в силу наличия множества хитроумных систем логического вывода он воспринимал только очень ограниченный набор сверхъестественных понятий: те, которые активируют одним махом когнитивные механизмы, связанные с распознаванием деятельности, избеганием хищников, восприятием смерти, этикой, социальным обменом. Такой совокупной релевантности достигает только очень узкий круг представлений – вот почему у религиозных концепций в разных культурах столько общего.

Что современный человек делал и продолжает делать в гораздо большем объеме, чем все остальные виды животных, – это обменивается информацией самого разного рода и характера, причем не только о действительном положении вещей, но и о возможном или долженствующем; не только о своих эмоциях и знаниях, но и о планах, воспоминаниях и выдумках. Подлинная среда человеческого обитания – информация, причем преимущественно поставляемая другими людьми. Это экологическая ниша человека.

Вследствие этого уникального поведения создается огромное информационное поле, которое человек столетиями и тысячелетиями обрабатывает и передает из поколения в поколение. Миллионы сообщений в ходе этой передачи пропадают, забываются, могут быть неправильно расслышаны или упущены из виду, тогда как другие передаются дальше, иногда слегка видоизменяясь, а третьи придумываются на ровном месте. Если рассмотреть все это огромное информационное поле в ретроспективе, у нас получится неисчерпаемый «бульон» идей и представлений. И идеи эти постоянно меняются вместе с контекстами.

Однако в этом бульоне есть и сгустки – единицы информации, которые появляются в довольно схожей форме в разные времена в разных местах. Они не полностью идентичны, однако строятся, насколько мы можем судить, по ограниченному набору шаблонов. К таким единицам относятся и религиозные концепции и поведение. Чтобы понять, откуда берутся эти повторяющиеся мотивы, не нужно пытаться приписывать им особую пользу, благотворное воздействие или определенную потребность, которую испытывает в них человеческий разум. У нас имеется более простое объяснение. Они устроены так, что их усвоение активирует некоторые когнитивные механизмы и провоцирует умозаключения в несколько большем количестве, чем другие возможные концепции. Этого достаточно, чтобы со временем – в силу большей склонности человека усваивать и передавать именно эти представления, а не другие – они стали выделяться. Даже если их не передавать, все равно эти представления с большей долей вероятности, чем другие, будут открыты заново в другом месте в другое время. Вот почему, несмотря на малочисленность надежных свидетельств о характере распространенных представлений в обществах прошлого, можно с определенной уверенностью предполагать следующий сценарий (см. далее).

Испокон веков люди обсуждали и обсуждают не только миллионы ситуативных проблем, но и предметы и явления, которые нельзя наблюдать воочию. Строить планы, выдумывать, размышлять не только о данном, но и о возможном и вероятном – отличительное свойство «современного разума», который насчитывает уже не первое тысячелетие. Из миллионов сообщений и идей, которыми мы обмениваемся, какие-то завладевают вниманием, поскольку нарушают интуитивные представления о предметах и существах окружающего нас мира. Эти противоестественные образы, как показывают эксперименты на запоминание, склонны закрепляться в памяти и определенно служат подходящим материалом для интересных сюжетов. Среди них могут попадаться плавучие острова, говорящие животные или горы, поглощающие пищу. Обычно они воспринимаются как вымысел, хотя отделить выдумку от рассказа о лично пережитом зачастую бывает нелегко. Какие-то из этих сюжетов особенно привлекают внимание, поскольку в них участвуют некие действующие силы, что открывает широкий простор для возможных умозаключений. Обсуждая эти силы, мы пытаемся уяснить степень их сходства с невидимыми и опасными хищниками. Можно также попытаться представить, что они воспринимают, что им известно, что они планируют и т. д., поскольку в нашем сознании имеются системы логического вывода, которые постоянно производят такие умозаключения относительно других людей. Какие-то из сделанных умозаключений предполагают, что противоестественные сущности-деятели обладают информацией о релевантных аспектах взаимодействия между участниками обмена этими идеями. Вследствие этого у слушающих и говорящих возникает сильная мотивация слушать, рассказывать и, возможно, оспаривать эти рассказы. Здесь же закладываются предпосылки для дальнейшего развития идеи, поскольку человек может комбинировать свои нравственные интуитивные понятия с представлением о том, что такие сущности действительно обладают сведениями о нравственно релевантных аспектах его собственных действий и действий окружающих по отношению к нему.