Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Как показал антрополог Майкл Хаусман, центральную роль в мужской инициации играют парадоксальные события, создающие что-то вроде когнитивного тумана. В инициации, принятой у камерунского племени бети, которую изучал Хаусман, мальчикам, в частности, велят вымыться в грязной луже. Если они повинуются, их бьют за то, что они испачкались, если же они отказываются, их, разумеется, бьют за то, что не вымылись. Тем, кто пройдет все испытания, обещают награду – пир горой, на котором будет вволю антилопьего мяса и сала. На деле в качестве угощения предлагается смесь из гнилых обрезков, семенной жидкости и экскрементов. Мальчиков отправляют на охоту в лес, но там старшие выслеживают их и нападают, превращая из охотников в добычу. Парадоксальна и общая организация обряда. Мужчины объявляют, что уведут детей из деревни и втайне убьют, чтобы превратить во взрослых. В лагере же мальчикам говорят, что это все обман для легковерных женщин и чужаков, на самом деле никто никого убивать не будет. Однако не успеют кандидаты облегченно вздохнуть, как их без всякого предупреждения подвергают жестоким испытаниям, не имеющим никакого отношения к официальной «тайне».

Испытания оказываются вымыслом, пустышкой, но их, как утверждает Хаусман, очень часто сопровождает самый настоящий и болезненный шок. Кандидатам предлагается странная «игра» – им даются две несовместимые версии происходящего. Старшие выступают одновременно мучителями и партнерами в изощренном обмане, направленном против женщин. Перед тем как вступить в лагерь инициации, мальчики гбайя поют: «Отец, ты обманываешь меня?» Вопрос этот остается открытым даже после завершения обряда. Как отмечает большинство участников подобных ритуалов, понять происходящее невозможно, однако ясно, что нечто произошло и как-то их изменило. [125]

Зачем же через все это проходить? Несоответствие заявленных целей (превратить мальчиков в мужчин) применяемым средствам не может не бросаться в глаза. Однако официальная задача гораздо сложнее, чем кажется. Как утверждают многие участники, мужчиной – настоящим мужчиной, полноценным мужчиной – можно стать, лишь пройдя обряд. В буквальном понимании это выглядит нонсенсом. Все окружение кандидатов прекрасно знает, что мужчинами мальчики станут в любом случае, хоть с обрядом, хоть без. Так что утверждение это выражает норму, а не факт. Оно указывает на некое взаимодействие, которое должно происходить между взрослыми мужчинами, но не гарантировано самим фактом биологической зрелости. В племенной среде, где приняты такие обряды, это взаимодействие заключается в участии в коллективной охоте, в коалициях, в ведении военных действий, в защите племени и некоторых брачных стратегиях, напоминающих картельный сговор. Во всех этих ситуациях успех зависит от коллективного взаимодействия, когда заранее трудно оценить предрасположенность человека к сотрудничеству и присутствует соблазн дезертировать, ставящий под удар оставшихся. А наказать дезертира впоследствии будет трудно.

Испытания обретают гораздо больший смысл, если принять во внимание, что военные действия и сплоченность сил в племени активируют системы сознания, отвечающие за коалиционное поведение. Разница между коалицией и обычной группой, как мы помним из третьей главы, заключается среди прочего в том, что коалиция может проводить крайне рискованные операции, если соблюдаются определенные условия взаимодействия. Каждый участник коалиции должен сигнализировать, что он будет сотрудничать любой ценой, и, судя по всему, именно на этой интуитивной установке обряды инициации и строятся. Лучший способ оценить, готовы ли юноши заплатить высокую цену как члены коалиции, – заставить их внести, условно говоря, задаток в форме перенесенной боли. Но это не единственный смысл. Необходимое требование для любого успешного сотрудничества в форме коалиции не только согласие заплатить «членский взнос», но и доверие к другим участникам. С одной стороны, инициация вроде бы не дает молодым кандидатам никакой выгоды, наоборот, одни издержки. Однако она подтверждает каждому из них, что другие действительно не отступятся. Соответственно, процесс и непосредственные итоги обряда связаны не с возмужанием самих кандидатов, а с возможностью создавать рискованные коалиции с другими мужчинами.

В этих обрядах много неочевидного даже для самих участников, которых одновременно сбивает с толку и завораживает «игра взаимоотношений»: ты думаешь, что состоишь в заговоре со старшими против женщин, детей и других неучастников, но в тайном месте происходит совсем иное. Эта уловка подразумевает действия по отношению к другим, которые трудно осмыслить или уложить в сознании, зачастую довольно причудливые, но интуитивно связанные с результатами церемонии. Сами четко не представляя почему, участники чувствуют, что «игра», в которую они играют, заметно влияет на их отношения с другими. И это действительно так, хотя объяснить, что это за влияние, участники не могут.

Обряд меняет социальные отношения, но, как именно, сами участники представляют смутно. Это относится даже к самым знакомым обрядам, не таким экзотическим и сложным, как инициация. Возьмем, например, многочисленные «отмечания» – церемонии, организуемые по поводу событий, совершающихся независимо от обряда, таких как рождение ребенка или образование семейного союза. Ребенок не считается «действительно» родившимся, пока не будет исполнен некий положенный ритуал, а пара не считается семьей до свадьбы. Участники прекрасно знают, что родившийся ребенок жил на свете и до совершения обряда. Но во многих местах официальным моментом появления ребенка на свет считается момент проведения соответствующей церемонии, до которой объявлять о рождении ребенка считается неуместным, хотя эмоциональная реакция родителей и близких от этих условностей, разумеется, не зависит. Точно так же и свадебные церемонии присутствуют почти во всех культурах, однако люди прекрасно знают, что два взрослых человека могут вступить в долгосрочное половое и экономическое партнерство без всяких обрядов. То есть перед нами вновь условность, а не факт. Но зачем же тогда прибегать к помощи обрядовых институтов?

Стандартный ответ антропологов – и, мне кажется, они на верном пути – подобные события, хоть и кажутся «личными», на самом деле имеют важное значение для общества. В большинстве человеческих обществ сама мысль о том, что рождение ребенка никого не касается, а брачный союз – личное дело в него вступающих, покажется очень странной. Рождение ребенка помещает родителей в новую ситуацию социального обмена и распределения ресурсов. Родители вкладывают в свое потомство больше, чем кто-либо другой. Потребность накормить и защитить своего ребенка, а не чужого – общечеловеческая по очевидным эволюционным причинам. Конечно, характер ресурсов и защиты в разных обществах и культурах – от собирателей до промышленной среды – будет различным, равно как и способ обретения этих ресурсов (от общинного промысла до частного предпринимательства). Однако в любом случае сотрудничество с окружающими будет сильно варьироваться в зависимости от того, есть ли у них дети, сколько, какого возраста и т. д.