Проект 018. Смерть?

Традиционных христиан начинают выставлять сектантами. Термин «христиане» теперь применяется только к новохристианским группам. Традиционных же называют по имени их лидера или ключевому узлу их учения. Например, если лидера звали Николай, значит, его последователи — николаиты, если Донат — донатисты.

Чтобы понять эффект, представьте, что традиционный иудаизм, состоящий из трех основных групп, из саддукеев, фарисеев и ессеев, власть запретила именовать иудеями. Теперь это именно саддукеи, фарисеи и ессеи. А термин «иудаизм» применяют только к группе, собранной властью из людей, принесших жертву римскому императору. С новыми иудеями власть заигрывает, потворствует им. А группы, совокупность которых и является традиционным иудаизмом, называет «еретиками» и системно гонит.

Нужно ли доказывать, что при такой политике через 2–3 поколения истинным иудеем для массы будет тот, кого власть назначила истинным? Настоящие иудеи будут выглядеть склочными сектантами, вечно спорящими на тему, все сказал Моисею Бог или нет, есть загробная жизнь или нет. На их фоне «государственный иудаизм», где тишь, да гладь, да божья благодать, будет восприниматься истинным иудаизмом. А они еретиками.

Такой трюк римская власть проделала с христианами. Она нарисовала народу картинку, где слева лежало новое христианство. Оно выглядело единым и настолько истинным, что его признала даже языческая власть. Справа же находилось традиционное христианство — куча разрозненных групп, вечно спорящих друг с другом и с властью.

Постепенно и незаметно, в череде текущих событий, гонения на традиционных христиан становятся профессиональной обязанностью новых христиан. И новые христиане их прилежно исполняют. Когда не хватает своих сил, обращаются за помощью к власти. В 405 году просят императора Гонория послать против традиционных христиан армию. В 414 году просят лишить их гражданских прав. В 415 году они добиваются от власти, чтобы под страхом смерти запретить традиционным христианам богослужения.

С каждым годом новое христианство набирает силу. Догоняет традиционных христиан оно и по последнему пункту — по силе духа. Появляются простецы, готовые умирать за свои убеждения. Но теперь они не опасны Римской империи. Теперь их энергия направлена на так называемые духовные подвиги. Например, всю жизнь во славу Бога сидеть на столбе, или не мыться, или молчать до гроба.

Это относительно нейтральные подвиги. Есть более экзотические действия, типа, заживо гнить и разводить у себя в ранах червей, копить вшей, что впоследствии дало начало целому течению в христианстве (вшей называли божьими или небесными жемчужинами, и чем больше на человеке было вшей, тем больше у него было повода для гордости). Чистый дохристианский мир с его откровенными радостями и жестокостями сменился грязным и дурно пахнущим христианским гнетущим темным миром.

Для новых верующих, валом пошедших в ставшее безопасным христианство, было придумано много «подвигов». Обращенные в новое христианство люди верили, что сидеть на столбе или всю жизни не мыться весьма угодно Богу и является прямой дорогой в рай.

Первое время все шло как по маслу — новое христианство приносило жертвы императору и давило традиционную веру. Риму осталось только наблюдать за еще одной религиозной разновидностью на своей территории. Но вскоре обнаруживается проблема.

Чтобы показать ее корни, напомню, что иудаизм традиционно состоял из групп, где у каждой было свое мнение о полноте писаного Закона (одни считали, что Бог все сказал Моисею, другие полагали, что Бог периодически досылает новые порции информации).

Это порождало множество новых разногласий, но иудаизм от этого не раскалывался. Он сохранял единство благодаря Храму, где оппоненты встречались во время праздников. Вокруг Храма вращался иудаизм во всей полноте единства противоположностей.

В иудаизме свой отличался от чужого не по тому, признаешь писаный Закон полной информацией или нет, а по тому, какому Храму жертву приносишь. Если даешь десятину в Храм иудейского Бога, значит, свой. Даже если тебя побивали камнями за нарушение Закона, то побивали именно как своего, а не как чужака и еретика. Если же не даешь на Храм десятины, значит, чужой, даже если все обряды исполняешь и форму соблюдаешь. Признаком отпадения от иудаизма считалось прекращение жертвы. Поэтому даже самые последние бедняки клали десятую часть своих нищенских доходов на жертвенник, на что обращает внимание Христос в притче о бедной вдове, давшей на Храм две лепты.

Самым настоящим иудеем считался любой еврей, если он признавал Закон и отдавал десятую часть доходов на Храм. Верил он в загробную жизнь и ангелов или отрицал — это было его личным делом. Вторичное никак не влияло на религиозный статус.

Если два человека еврейского племени признавали Закон и Храм, но один верил в загробную жизнь, а другой не верил, оба были единоверцы. Они могли до хрипоты, до драки и даже до убийства спорить, есть жизнь после смерти или нет, оставаясь при этом единоверцами. Никто не скрывал своих вторичных верований, потому что нельзя было обвинить в ереси и уклонении от иудаизма за то, что мои взгляды отличаются от твоих.

Христианство тоже состояло из групп, имевших разные мнения по религиозным вопросам. Высшего накала противоречия достигают вокруг природы Иисуса Христа. Кто он, великий пророк? Сын Божий? Бог?

Разные мнения по главному вопросу порождали множество новых разногласий. Но христианство продолжало оставаться единым благодаря незримому Храму — отрицанию духовной власти императора. Христиане отличали своих от чужих не по принципу «сколькими пальцами крестишься», а по принципу «скольким богам поклоняешься». Если отрицаешь духовный авторитет императора, значит, свой. Если приносишь ему жертву, значит, чужой. Выполнение римского закона являлось отпадением от христианства.

Любой христианин мог интерпретировать и понимать спорные моменты так, как ему казалось верным. Доказательством его искренности была готовность идти на смерть. Он мог основать группу из людей, разделявших его мнение, не рискуя стать чужим. Для всех он оставался единоверцем, по-своему понимавшим некоторые моменты учения.

Момент истины для всех наступал, когда христиане разных взглядов встречались в камере перед казнью. Все вторичное отходило на задний план, и выступало главное — они добровольно шли умирать за Христа, и только потом за свои истины.

Христианские обряды и богословские тонкости были вторичны. Новые христиане сделают их потом первичными. У традиционных христиан первичным было отрицание духовной власти императора, выражавшееся в отказе принести ему жертву как божеству. По этой причине они считали за христиан лиц, совсем не знавших учения, как упомянутый Бонифатий, отказавшийся принести жертву императору. Его даже не крестили, но он и по сию пору считается самым истинным христианином.