Реза Аслан - Zealot. Иисус: биография фанатика

«Не сказано ли в Писании, что Христос придет из семени Давидова? — спросил кто-то в толпе. — Из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?»

«Но мы знаем Его, откуда Он», — говорит другой. Похоже, все эти люди хорошо знали Иисуса. Они знали его братьев, которые были с ним. Вся семья присутствовала на празднике. Они шли туда вместе из своего дома в Галилее.

Из Назарета.

«Рассмотри, — говорит фарисей с уверенностью, которую дала ему жизнь, проведенная за тщательным изучением Писания, — и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк».

Иисус не спорит с этим. «Да, вы знаете меня, и знаете, откуда я», — отмечает он и уводит разговор от вопроса о его настоящем доме, вместо этого подчеркивая тему своего духовного происхождения. «Я пришел не Сам от Себя, но истинен Пославший Меня, Которого вы не знаете. Я знаю Его, потому что Я от Него, и Он послал Меня» (Ин. 7. 1–29).

Такие слова типичны для книги Иоанна, последнего из канонических евангелий, составленного между 100 и 120 гг. н. э. Иоанн не выказывает никакого интереса к земной родине Иисуса, хотя даже он признает, что Иисус был «Назореем» (Ин. 18. 5–7). С точки зрения Иоанна, Иисус является вечной сущностью, логосом, который был у Бога с начала времен, первичной силой, через которую возникло все сотворенное и без которой ничто не смогло бы появиться (Ин. 1. 3).

Аналогичное безразличие к земному происхождению Иисуса можно увидеть в первом евангелии, от Марка, написанном после 70 г. н. э. Внимание Марка сосредоточено только на служении Иисуса, его не интересуют ни обстоятельства его рождения, ни, что удивительно, его воскресение, поскольку он вообще ничего не пишет об этих двух событиях.

Ранние христиане, судя по всему, не особенно интересовались какими-либо сторонами жизни Иисуса до начала его служения. Отсутствие сюжетов, связанных с его рождением и детством, отчетливо заметно в самых ранних письменных свидетельствах. Источник Q, составленный около 50 г. н. э., не упоминает о том, что происходило до крещения Иисуса Иоанном Крестителем. Послания апостола Павла, составляющие основную часть Нового Завета, не связаны ни с какими событиями из жизни Иисуса за исключением распятия и воскресения (хотя Павел все же упоминает Тайную вечерю).

Но по мере того как после смерти Иисуса возрастал интерес к событиям его жизни, среди некоторых представителей раннехристианской общины стала ощущаться насущная потребность заполнить пробелы в его биографии и, в особенности, разобраться с фактом его рождения в Назарете, который, похоже, использовался клеветниками из среды иудеев для доказательства того, что Иисус не может быть мессией, по крайней мере тем мессией, о котором говорили пророки. Требовалось какое-то творческое решение, чтобы опровергнуть эту критику, какие-то способы отправить родителей Иисуса в Вифлеем, чтобы он мог появиться на свет в том же городе, что и Давид.

Для Луки ответ был связан с переписью. «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем». Здесь, на случай если читатель не уловил ход мысли, Лука добавляет: «… потому что он был из дома и рода Давидова» (Лк. 2. 1–4).

Лука прав в одном и только в одном. Через десять лет после смерти Ирода Великого, в 6 г. н. э., когда Иудея официально стала римской провинцией, сирийский наместник Квириний действительно объявил о проведении ценза всех людей, собственности и рабов в Иудее, Самарии и Идумее — но не «по всей земле», как утверждает Лука, и уж никак не в Галилее, где жила семья Иисуса (Лука также ошибается, связывая ценз 6 г. н. э. с годом рождения Иисуса, который большинство исследователей помещают ближе к 4 г. до н. э., то есть к той дате, которую дает Евангелие от Матфея). Однако, поскольку единственной целью переписи было налогообложение, собственность, согласно римскому праву, оценивалась по месту проживания, а не по месту рождения человека. В римских документах того времени нет ни одного слова, свидетельствующего об обратном (а римляне были знатоками по части документации, особенно когда речь шла о налогах). Предположение Луки о том, что вся экономическая жизнь в империи приостанавливалась, пока каждый подданный Рима снимался с места вместе с семьей, чтобы пройти немалое расстояние до места рождения своего отца, и затем терпеливо ждал (возможно, несколько месяцев), пока чиновник инвентаризирует всех его домочадцев и имущество, оставленное, в любом случае, на месте жительства, кажется попросту абсурдным.

Что касается рассказа Луки о детстве Иисуса, здесь важно понимать вот что. Его читатели, которые продолжали жить под властью Рима, должны были знать, что рассказ о переписи Квириния был неточен. Сам Лука, писавший чуть менее чем через поколение после соответствующих событий, знал, что его рассказ был неправдой с формальной точки зрения. Современному читателю евангелий очень трудно понять такое, но Лука никогда и не предполагал, что его рассказ о рождении Иисуса в Вифлееме будет восприниматься как исторический факт. Лука, вероятно, и представления не имел о том, что современный мир будет понимать под словом «история». Представление об истории как критическом анализе поддающихся наблюдению и проверке событий прошлого является порождением эпохи Нового времени. Эта идея была совершенно чужда авторам евангелий, для которых история была не обнаружением фактов, а раскрытием истин.

Читатели Евангелия от Луки, подобно большинству людей в древности, не проводили четких различий между мифом и реальностью; в их духовном опыте эти вещи были тесно связаны друг с другом. Иными словами, их больше интересовало не то, что произошло на самом деле, а то, что оно означало. Для античного автора было, по-видимому, совершенно нормально (да и читатели ожидали от него именно этого) рассказывать легенды о богах и героях, где основные факты были вымышленными, но при этом идея, лежащая в основе этих легенд, воспринималась как правда.

Отсюда проистекает и не менее фантастический рассказ Матфея о бегстве семьи Иисуса в Египет, якобы вызванном стремлением избежать истребления младенцев, родившихся в Вифлееме и его округе. Об этом злодействе Ирода, тщетно пытавшегося разыскать младенца Иисуса, нет ни малейшего упоминания ни в одной иудейской, христианской или римской хронике той эпохи — и это красноречивый факт, учитывая то, как много текстов написано об Ироде Великом, который, в конце концов, был самым знаменитым иудеем во всей Римской империи (он был, ни много ни мало, царем Иудейским!).