Реза Аслан - Zealot. Иисус: биография фанатика

«Так не ты ли тот Египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?» — спрашивает трибун Павла (Деян. 21. 38).

Трудно было найти более беспокойное и трудное время для визита в Иерусалим, чем 57 г., когда туда явился Павел. Годом раньше сикарии развязали свой террор, убив первосвященника Ионафана. Сейчас они с чувством уничтожали представителей религиозной знати, сжигали их дома, похищали членов семей и сеяли ужас в сердцах иудеев. Мессианский пыл в народе дошел до точки кипения. Один за одним появлялись претенденты на звание мессии, обещавшие избавить иудеев от римского гнета. Римляне уже казнили за такие притязания чудотворца Февду. Мятежные сыновья Иуды Галилеянина, Иаков и Симон, были распяты. Вождь разбойников Элеазар, сын Динея, бесчинствовавший в сельской местности и убивавший самаритян во имя Бога Израиля, был схвачен и обезглавлен по приказу римского наместника Феликса. И тут на Масличной горе появляется Египтянин, обещающий, что стены Иерусалима падут по его велению.

Для Иакова и иерусалимских апостолов смута в городе могла означать только одно: конец был близок, Иисус вскоре вернется. Царство Божье, которое Иисус должен был построить еще при жизни, наконец, будет установлено. И это была еще одна причина, чтобы вернуть в загон заблудших овец, проповедовавших неправильные идеи от имени Иисуса.

Если смотреть на вещи в этом свете, то арест Павла в Иерусалиме хоть и мог быть неожиданным, но несвоевременным или нежелательным не был точно. Если Иисус должен был вот-вот вернуться, было бы неплохо, если Павел дождался бы его в тюремной камере, где он сам и его извращенные взгляды находились бы в целости и сохранности вплоть до того момента, когда Иисус сможет сам оценить их правильность. Но поскольку солдаты приняли Павла за Египтянина, они тут же отправили его на суд к римскому наместнику Феликсу, который как раз в тот момент находился в прибрежном городе Кесария, разбирая конфликт между местными иудеями и горожанами из числа сирийцев и греков. Хотя Феликс, в итоге, снял с Павла обвинение в преступлениях Египтянина, он все же заключил его в кесарийскую тюрьму, где тот протомился до того времени, когда вместо Феликса пришел новый наместник, Фест, который удовлетворил прошение Павла и отправил его в Рим.

Фест позволил Павлу уехать в Рим, поскольку тот называл себя римским гражданином. Он родился в Тарсе, жители которого за сто лет до описываемых событий получили римское гражданство от Марка Антония. Как гражданин, Павел имел право требовать римского суда, и Фест, которому суждено было пробыть наместником очень недолго и в самое беспокойное для Иерусалима время, был рад предоставить ему это право, хотя бы ради того, чтобы просто избавиться от лишнего беспокойства.

Могла быть и более важная причина, по которой Павел хотел уехать в Рим. После унизительного действа в Храме, в котором ему пришлось отказаться от всего, что он проповедовал годами, Павел хотел уехать как можно дальше от Иерусалима и той затягивающейся все туже петли, которую набросили ему на шею Иаков и апостолы. Кроме того, Рим выглядел идеальным местом для Павла. Это была имперская столица, центр Римской державы. Те эллинизированные иудеи, которые избрали город цезарей своим домом, наверняка оказались бы восприимчивыми к нетрадиционному учению Павла об Иисусе Христе. В Риме уже была небольшая, но постепенно растущая группа христиан, которые жили рядом с довольно многочисленным иудейским населением. За десять лет до приезда Павла между двумя общинами вспыхнул конфликт, который вынудил императора Клавдия изгнать из города и тех, и других. Но к тому моменту, когда в Риме появился Павел — в начале 60-х годов, — обе общины снова процветали. Город казался готовым к тому, чтобы принять его весть.

Хотя Павел официально находился в Риме под домашним арестом, похоже, он мог продолжать свою проповедь без заметного вмешательства со стороны властей. Но, согласно всем источникам, он не имел особого успеха в привлечении местных иудеев на свою сторону. Иудейское население было не просто невосприимчиво к его своеобразной интерпретации роли мессии — его отношение было открыто враждебным. Даже обращенные из язычников встретили Павла весьма прохладно. Возможно, так произошло потому, что Павел был не единственным «апостолом», проповедовавшим в Риме. Там же находился Петр, первый из Двенадцати.

Петр прибыл в Рим на несколько лет раньше Павла и, вероятно, по приказу Иакова, чтобы создать устойчивую общину верующих из иудеев, живших в столице и говоривших по-гречески. Это должна была быть община, которая находилась бы под прямым влиянием из Иерусалима и разделяла иерусалимскую доктрину: попросту говоря, община, противостоящая Павлу. Трудно сказать, насколько преуспел Петр до того момента, когда в Рим прибыл Павел. Но, согласно «Деяниям апостолов», римские «эллинисты» реагировали на проповедь Павла настолько враждебно, что он твердо решил больше не иметь никакого дела со своими соплеменниками-иудеями, которые слушают, но не слышат и смотрят, но не видят. С этого момента Павел поклялся, что будет проповедовать только язычникам, «они и услышат» (Деян. 28. 26–29).

У нас нет никаких письменных свидетельств об этих последних годах жизни Петра и Павла, которые впоследствии станут самыми влиятельными фигурами в христианстве. Странно, но Лука останавливает свой рассказ на прибытии Павла в Рим и даже не сообщает, что Петр тоже находился в городе. Еще более странным выглядит то, что Лука даже не потрудился зафиксировать самый важный момент совместного пребывания этих двоих людей в императорской столице. Ведь в 66 г. н. э., в том же году, когда в Иерусалиме вспыхнуло восстание, император Нерон, реагируя на внезапный подъем антихристианских настроений в Риме, приказал схватить Петра и Павла и казнить за проповедь того, что на его взгляд было одной и той же верой.

Он ошибся.

Иакова, брата Иисуса, называли «Иаковом Праведным». В Иерусалиме, где Иаков поселился после смерти брата, его знали за непревзойденное благочестие и за то, что он без устали защищал бедных. У него самого не было собственности, даже одежда его была из льна, а не шерсти. Он не пил вина и не ел мяса. Он не посещал бани. Бритва никогда не касалась его головы, а душистое масло — кожи. Говорили, что он так много времени проводил на коленях, испрашивая у Бога прощения для своего народа, что они стали мозолистыми, как у верблюда.

Для последователей Иисуса Иаков был живой связью с их мессией, кровным родственником Бога. Для всех остальных в Иерусалиме он был просто «праведником». Даже религиозные власти хвалили Иакова за его нравственность и непоколебимую верность Закону. Разве Иаков не раскритиковал этого еретика Павла за отказ от Торы? Разве он не заставил бывшего фарисея оставить свои заблуждения и очиститься в Храме? Возможно, учение Иакова о мессии нравилось властям не больше, чем учение Павла, но они уважали Иакова и видели в нем праведного и почтенного человека. Согласно раннехристианскому историку Гегесиппу (110–180 гг. н. э.) иудейские власти неоднократно просили Иакова использовать свое влияние среди людей, чтобы уговорить их не называть Иисуса мессией. «Просим тебя, удержи народ: он заблуждается, думая, что Иисус и есть Христос, — говорили они. — Мы и весь народ свидетельствуем о тебе, что ты праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу: пусть не заблуждаются об Иисусе».