Анатолий Мацукевич - Преподобный Серафим Саровский: Жизнь, молитвы, святыни

Старческие немощи уже настолько ослабили отца Серафима, что он не мог каждый день ходить в Ближнюю пустыньку, чтобы там принимать посетителей. Но внешний вид старца оставался светлым и радостным. Лицо белое, приятное, глаза проницательные, светло-голубые и детский румянец на щеках под густыми седыми волосами – таков был внешний облик подвижника. До самых последних дней жизни он сохранил ясный и проницательный ум. Люди, немало образованные, отзывались о батюшке как о человеке одаренном чрезвычайно, чувствовали в Старце могучий дух и живое творческое начало.

Портрет старца Серафима в издании Саровской пустыни 1863 года

Наступали последние месяцы жизни Саровского старца, он стал готовиться к смерти. Часто видели его в сенях у дубового гроба, приготовленного для себя. Возле него размышлял он о загробной жизни. Прощаясь с некоторыми из посетителей, старец говорил: «Мы не увидимся более с вами». Когда кто-то высказал желание приехать в Саров Великим постом, старец ответил: «Тогда двери мои затворятся. Вы меня не увидите».

В августе 1832 года, незадолго до кончины отца Серафима, его посетил Тамбовский преосвященный Арсений, впоследствии митрополит Киевский. Старец поднес архиерею четки, пук восковых свечей, обернутых в холстину, бутылку деревянного масла и шерстяные чулки. Затем отдельно передал ему бутылку церковного вина. Это означало, что старец просит помянуть его по смерти своей. Свечи, масло и вино, сбереженные преосвященным, затем были употреблены на литургию, которую он совершил об упокоении Старца, когда получил известие о его кончине. Батюшка Серафим приказал послать некоторым лицам письма, приглашая их поспешить с приездом к нему, а другим поручил после смерти своей передать полезные для них советы. «Сами-то они меня не увидят», – объяснил старец.

Прошли последние дни 1832 года. Новый, 1833 год, начинался тогда в воскресенье. В последний раз пришел Старец к Литургии в дорогую для него больничную церковь Соловецких чудотворцев, где раньше стояла его келия и где он сподобился чудесного исцеления явлением Божией Матери.

На постройку этого храма он сам собирал средства, и престол этого храма сработан из кипарисового дерева его собственными руками. В храме отец Серафим обошел все иконы, приложился к ним и поставил перед ними свечи. Выстоял Литургию, приобщился Святых Христовых Тайн, а затем стал прощаться с братией, обнимая и благословляя всех словами: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте. Нынешний день нам венцы готовятся».

После Литургии батюшка принимал Ирину Васильевну – сестру Дивеева монастыря, которой передал 200 рублей на покупку хлеба для девической общины. Затем старца посетил иеромонах Высокогорской Арзамасской пустыни Феоктист. Прощаясь с ним, подвижник сказал: «Ты уж отслужи здесь». Не имея времени задерживаться в Сарове и не поняв слов старца, иеромонах засобирался в путь. Но батюшка опять напомнил ему: «Ну, так ты завтра в Дивееве отслужишь».

И действительно, иеромонах Феоктист в Дивееве получил известие о кончине отца Серафима, там он и отслужил по нему панихиду.

О том, как провел отец Серафим последний вечер своей жизни, известно со слов его соседа по келии иеромонаха Павла, келия которого соединялась общими сенями с келией старца Серафима. Отец Павел был монах смиренный, никого не осуждал, и старец доверял ему, отзываясь о нем так: «Брат Павел за простоту своего сердца без труда войдет в Царствие Божие. Он никогда никого не судит и не завидует никому, а только знает собственные грехи и свое ничтожество». Этот инок не был келейником отца Серафима, так как келейника у батюшки никогда и не было, но отец Павел, как добрый сосед, случалось, оказывал ему какие-то услуги. Он не раз предупреждал старца, что от его привычки оставлять без надзора много горящих свечей может случиться пожар. На что подвижник давал такой ответ: «Пока я жив, пожара не будет. А когда умру, кончина моя откроется пожаром».

Отец Павел заметил, что 1 января батюшка Серафим три раза выходил из келии к тому месту, которое им было выбрано для своего погребения. Стоя там, он долго смотрел в землю, а вечером у себя старец пел пасхальные песнопения: «Воскресение Христово видевшее», «Светися, светися, новый Иерусалиме», «О Пасха велия и священнейшая Христе».

Утром 2 января отец Павел, выйдя из своей келии и направляясь к ранней обедне, почувствовал в сенях запах дыма, который шел из покоев отца Серафима. Попробовал отворить дверь, но она была заперта изнутри на крючок. Отец Павел сотворил обычную при посещении Старца молитву, ответа не последовало.

Тогда он вышел на крыльцо и, заметив в темноте проходивших в церковь иноков, позвал их на помощь. Послушник Аникита бросился к двери отца Серафима и, сильно рванув, сдернул ее с внутреннего крючка. Поскольку рассвет еще не наступил, в темноте ничего не было видно. Чувствовался лишь запах гари от тлеющих холстов и некоторых книг. На ощупь зажгли свечу и увидели старца на обычном месте: коленопреклоненным перед малым аналоем – в белом балахончике, с открытой головою и распятием на груди. Руки, сложенные крестообразно, лежали на аналое поверх книги, по которой он обычно совершал свое молитвенное правило пред иконой Божией Матери «Умиление». Глаза подвижника были закрыты, склоненная в молитве голова покоилась на руках.

Вошедшие сначала подумали, что Старец уснул. Его слегка побудили, но потом поняли, что батюшка Серафим почил во Господе, и душа его переселилась в другой – вечный мир.

В эту ночь подвизавшийся в Глинской пустыни старец Филарет, выходя от утрени, указал братии на необыкновенный свет, видимый на небе. При этом он произнес: «Вот как отходят души праведных. Ныне в Сарове душа отца Серафима возносится на небо».

Старца обмыли, облачили, положили в дубовый гроб, туда же вложили его нательный медный крест – благословение матери и финифтевую икону с изображением преподобного Сергия. Затем новопреставленного вынесли в собор. Архимандрит Митрофан, занимавший должность ризничего в Невской лавре, был послушником в Саровской пустыни и находился при гробе о. Серафима. Он передал дивеевским сиротам, что лично был свидетелем чуда: когда духовник хотел положить разрешительную молитву в руку о. Серафима, то рука сама разжалась. Игумен, казначей и другие видели это и долго оставались в недоумении, пораженные случившимся.

Быстро разнеслась в разные концы весть о кончине дивного Старца. Восемь дней тело его стояло открытым для прощания. Ко дню отпевания в Саров собрались толпы народу. Гроб опустили в могилу у стены Успенского собора.