Елена Сергеева - Блаженная Ксения Петербургская: Жизнь, чудеса, святыни

Русские нищие разделяются на несколько классов, имеют несколько подразделений. Чтоб рассмотреть их и понять, мы для этого обратимся к древнейшему понятию народа о нищих, посмотрим на древний образ нищего, именно на нищего певца, и отсюда будем спускаться все ниже и ниже, к каликам перехожим, к обыкновенным нищим и так далее. Калики были нищими высшего разряда, и на них– то мы по преимуществу остановимся. Остановимся на каликах, чтобы посмотреть, сколько в них истинно народного, потому что, выросши на народной почве, они необходимо должны были унести в свой мир некоторые народные черты. Природа, творя человека, творила цельное существо, способное развиваться всеми своими сторонами. И вот, на основании такого закона, мы, при входе в историю, встречаем человеческую личность, именно в таком полном и цельном образе, и притом со стороны самой светлой, в образе поэтическом. Общество тогда еще не было разделено на классы, где, например, одному назначено заниматься литературой, а другому – пахать землю на литераторов, – тогда всякий человек, чем бы он ни занимался, любил поэзию и был поэтом только в силу своего человеческого достоинства. Поэтические песни сопровождали человека на каждом шагу его жизни, и особенно во время отдыха от трудов и во время религиозных и народных торжеств. И наши предки, выйдя из своей арийской прародины, вынесли с собою запас поэтических воспоминаний и поэтов, которые с тех пор сделались существенною принадлежностью каждого из европейских народов, к какому бы племени он ни принадлежал, к кельтскому ли, раньше других пришедшему в Европу, или к позднейшим германским и славянским племенам. История застает эти племена еще в ту эпоху, когда весь мир, окружавший человека, являлся в обожествленном виде, и в центре этого мира стояли певцы как глашатаи божественных словес, посредники между божеством и человеком. Отсюда и вещие певцы, которых вещие персты бегают по живым струнам, и живые струны рокочут вещую правду. Народный певец таким образом осенялся в понятии народа высшею благодатью и окружался светлым мифическим ореолом. «Певца доброго милуют боги», – говорит «Краледворская рукопись». Таким мифическим характером отличались древние барды кельтов. Мы встречаем в них главные, типические черты позднейших германских и славянских певцов.

Старинная песня о сорока каликах с каликою, записанная Киршею Даниловым, говорит, что калики выходили из Ефимьевой пустыни, из монастыря Боголюбова, но это известие должно понимать гораздо общее, т. е. что калики жили преимущественно около монастырей, и у монастырских ворот было главное поприще их деятельности. Ходили они артелями по сорока калик с каликою; во главе артели (ватаги) стоял атаман, которого выбирали в кругу. На каликах надеты были сумки и подсумки, в руках у них были клюки. Придя на место, они становились в круг, клюки-посохи в землю втыкали, и на них вешали сумочки. В этих наружных признаках калик перехожих мы находим, без сомнения, черты древних славянских певцов, и точно такие же намеки на старинную нравственную чистоту певцов мы можем видеть в названии калик удалыми и дородными молодцами и в том, что у них очень строго наказывались грехи.

Ходили они по селам и деревням, по городам и пригородам и собирали милостыню, чем бы, по словам песни, молодцам душу спасти. Вещий голос древнего певца слышится в зычном крике калик.

Брали они милостыню не рублем, не полтиною, а целыми тысячами. Заходя в боярские и княжеские терема, садились за стол, им подавали вино и сладкие кушанья, они ели, пили, потешалися. Таковы древние черты общего наружного вида калик, указывающие на то, что в древности они были истинными народными певцами. Но этим и ограничивается их родство с народом, и во всем остальном, т. е. в личности калик, в духе, проникающем их песни, и в том, как народ понимает калик, они – чистейшее произведение Древней Руси, где мифические верования получили мрачный, дьявольский характер, где в слепоте видели связь с нечистыми силами, и самые певцы сделались представителями нечистой силы.

Как из уродов, на основании народных поверий, выходили юроды, юродивые, так из калек – калики перехожие. На основании довольно темных для нас древних верований, когда слово «Бог» имело более частное значение, всякий человек, лишившийся зрения, языка, членов тела, переходил поэтому в ведомство Бога, ему благоприятствовали вышние силы, он делался убогим. Но когда народ стал видеть в калечестве присутствие враждебной силы, когда стали делать заговоры от слепого знахаря, то и самое слово убогий было перенесено на дьявола. Прежние слепцы с их вещим значением обратились в провидош, как называются лазари в Каргополе и в Вологодской губернии, просить милостыни – то же, что кликать. Отсюда – нищие, получающие силу отыскивать некоторые травы, например траву нечуй-ветер; а встреча с нищим слепцом, или, как сказано в одной рукописи, «кто слепца стрячет», считалась дурным предзнаменованием. Эти-то мрачные, слепые нищие, жившие только для сбора милостыни, которую они сбирали, распевая лазаря, сами стали называться лазарями. Отсюда переносное значение, по которому лазарями называются все надоедающие своими прось бами, канючащие притворщики: «полно лазаря-то петь», говорят. Лазари не знают ни песен, ни исторических былин, поют одни стихи.

Переходя от «лазарей» к нищим, мы должны прежде всего объяснить слово «нищий». Древние святые люди, отрекшись от богатств сего мира, запирались в монастырях и делались нищими, а на этом основании в Древней Руси все наше благочестивое духовенство и монашество, как истинные наследники древнего благочестия, считались за нищих и в самом деле жили милостынею доброхотных дателей. До сих пор еще у часовни Иверской Божией Матери стоят ряды монахинь и монахов, кто с книжкою, завернутой в пелену, кто с тарелкой. Точно то же, что и в Древней Руси. «С пеленами на сооружение просят», – говорит «Сто глав».

Во всякой монашеской келье вы найдете известную лубочную картину, изображающую монаха, распятого на кресте, и испещренную различными символическими объяснениями, и, между прочим, ноги монаха прикованы к камени с надписью «нищета». За этим естественным положением человека, усвоившего себе идею отречения от мира, следовали все праздношатающиеся, которые занимались нищенским подвигоположничеством.

К ним принадлежали вольные нищие, отрекающиеся от своей собственности и в Бога богатеющие, неся крест смирения и терпения. Было много таких, которые, «раздав имение родителей своих нищим», нищали, подобно блаженной Улиании, которая «милостыню безмерну творя, ревнуя прежним женам», сама обнищала. Наконец, идут настоящие нищие. Это – неимущие, захребетники, бобыли, беглые, погорелые, ослепшие, спившиеся; идут они перед нами, и масса их постоянно увеличивается от отсутствия в жизни всяких человеколюбивых начал, от постоянных разгромов, пожаров, ежегодно истреблявших целые города, моровых поветрий, голодных времен, рабства и пр. и пр. Костомаров говорит: «Все обстоятельства тогдашней жизни так слагались, чтобы плодить нищую братию: их плодили и воеводы, и дьяки, и приказчики, и помещики, и ратные люди, и татары».