Сфабрикованный Иисус

Зимой 1886–1887 года, во время раскопок в Ахмиме (Египет) в гробнице христианского монаха была найдена рукописная книга. В рукописи содержались: фрагмент какого–то евангелия, отрывки из Книги Еноха на греческом, Апокалипсис Петра и на внутренней стороне задней обложки кодекса — рассказ о мученичестве святого Иустина. У евангельского фрагмента нет ни названия, ни подзаголовка: кроме того, не сохранились ни начало его, ни конец. Однако, поскольку в тексте упоминается от первого лица апостол Петр [«Но я, Симон Петр…» (ст. 60)], поскольку текст, по–видимому, имеет докетическую ориентацию (т.е. отрицает физическую реальность Иисуса), а также из–за соседства с Апокалипсисом Петра принято считать, что это — фрагмент Евангелия от Петра, упомянутого Евсевием [1].

Критические оценки этого новооткрытого евангелия были очень различными: некоторые ученые, как Персиваль Гарднер–Смит, полагали, что этот фрагмент независим от новозаветных евангелий, а другие, как Генри Барклей Суит, находили в нем зависимость от них [2]. Однако никто из участников спора не сомневался, что Ахмимский фрагмент действительно представляет собой часть Евангелия от Петра, датируемого II веком. Это принималось как само собой разумеющееся.

Затем, в 1970–1980–х годах, были опубликованы еще два греческих фрагмента из числа Оксиринхских папирусов, Р.Оху. 2949 и Р. Оху. 4009, также более или менее уверенно идентифицированные как части Евангелия от Петра. Один из них, по–видимому частично, совпадал с Ахмимским фрагментом. Публикация отрывков оживила интерес к этому евангелию, поскольку казалось, что подтверждена идентичность Ахмимского фрагмента Евангелию от Петра II века, принятому, а затем отвергнутому Серапионом. Кроме того, высказывалась гипотеза, что еще один ранний отрывок Евангелия от Петра — Фаюмский фрагмент (P.Vindob. G 2325) [3].

В последние годы новую жизнь позиции Гарднера–Смита придали Хельмут Кестер и круг его коллег и учеников. Согласно Кестеру, «в основе Евангелия от Петра лежит древний текст, освященный авторитетом Петра и независимый от канонических евангелий». Ученик Кестера Рон Камерон соглашается с этим и заключает, что этот источник независим от канонических евангелий и, возможно, даже им предшествует, а кроме того, «мог служить источником для их предполагаемых авторов» [4]. Этот тезис детально проработал Джон Доминик Кроссан, также согласный с тем, что Ахмимский фрагмент — это часть Серапионова Евангелия от Петра. В пространном исследовании, увидевшем свет в 1985 году, Кроссан доказывает, что Евангелие от Петра, хотя и испытало на позднейших стадиях влияние новозаветной евангельской традиции, сохраняет древнейшую традицию, на которой основан рассказ о Страстях во всех четырех канонических евангелиях [5]. Эту древнюю традицию он называет Евангелием Креста.

Смелое заключение Кроссана требует проверки и оценки. Приведу ту выборку из Ахмимского фрагмента, которая, как считает Кроссан, отражает древнее Евангелие Креста [6], в своем переводе.

(25) Тогда иудеи и старейшины, поняв, какое зло они себе причинили, начали бить себя в грудь и говорить: «Увы! Грехи наши! грядет суд и конец Иерусалима».

(28) Собравшиеся книжники и фарисеи и старейшины услышали, что народ весь ропщет и бьет себя в грудь, говоря: «Если при смерти его такие великие знамения явились, то видите, сколь он праведен».

(29) Испугались они и пошли к Пилату, прося его и говоря:

(30) «Дай нам воинов, чтобы мы могли сторожить его могилу три д[ня], чтобы его ученики не пришли и не украли бы его, а народ не решил, что он восстал из мертвых, и не сделал бы нам зла».

(31) Пилат же дал им Петрония сотника с солдатами, чтобы охранять гробницу. И с ними пошли старейшины и книжники к гробнице.

(32) И, прикатив большой камень, вместе с сотником и воинами привалили ко входу в гробницу.

(33) И, запечатав семью печатями, расположили палатку и стали стеречь.

(34) Рано же утром в субботу пришла толпа, из Иерусалима и его округи, чтобы посмотреть гробницу опечатанную.

(35) В ту же ночь, как рассветал день Господень — сторожили же воины по двое каждую стражу — громкий голос раздался в небе.

(36) И увидели, как небеса раскрылись, и двух мужей, сошедших оттуда, излучавших сияние и приблизившихся к гробнице.

(37) Камень же тот, что был привален к двери, отвалившись сам собой, отодвинулся. Гробница открылась, и оба юноши вошли.

(38) И когда воины увидели это, они разбудили сотника и старейшин — ибо и они находились там, охраняя (гробницу).

(39) И когда они рассказывали, что видели, снова увидели выходящих из гробницы трех человек, двоих, поддерживающих одного, и крест, следующий за ними.

(40) И головы двоих достигали неба, а у того, кого они вели за руку, голова была выше неба.

(41) И они услышали голос с небес: «Возвестил ли ты усопшим?»

(42) И был ответ с креста: «Да».

(45) Увидевшие это вместе с сотником поспешили к Пилату, оставив гробницу, которую охраняли, и возвестили обо всем, что видели, в сильном замешательстве и волнении, говоря: «Истинно, Сын был Божий».

(46) Отвечая же, Пилат сказал: «Я чист от крови Сына Божия. Вы же так решили».

(47) Тогда все просили его приказать сотнику и воинам никому не рассказывать об увиденном.

(48) Ибо лучше, говорили они, нам быть виноватыми в величайшем грехе перед Богом, но не попасть в руки народу иудейскому и не быть побитыми камнями.

(49) И приказал тогда Пилат сотнику и воинам ничего не рассказывать*.

Гипотетическое Кроссаново Евангелие Креста содержит в себе элементы, заставляющие предположить, что Ахмимский фрагмент (или Евангелие от Петра) написан не прежде, а после синоптических евангелий, в особенности Евангелий от Матфея и от Марка. Самообвинение иудейских старейшин (7.25; 11.48), которому явно недостает исторического реализма, могло быть отчасти вдохновлено Иисусовым плачем над Иерусалимом и пророчеством относительно его судьбы (Лк 21:20–24; см. Лк 23:48), а также, возможно, зловещей речью Каиафы (Ин 11:49–50). Можно ли предположить, что традиция Ахмимского фрагмента, в которой «иудеи и старейшины» со скорбью признают свои грехи и оплакивают приближение «суда и конца Иерусалима», — древняя, независимая, возникшая до синоптических Евангелий? Не отражает ли этот сюжет отношения между «иудеями» и «христианами» после 70 г. н.э., когда различные группы и подгруппы евреев свелись в основном к двум главнейшим движениям [последователи Гиллеля (и Шаммая) — и последователи Иисуса], а разрушение Иерусалима в 70 году понималось христианами как наказание за отказ иудеев признать в Иисусе «Мессию»? Можно ли сказать, что слова: «Лучше нам быть виноватыми в величайшем грехе перед Богом, но не попасть в руки народу иудейскому» — предшествуют тому, что мы находим в синоптической традиции? Эти слова несут на себе печать христианского благочестивого рвения, не стесненного знанием иудейских религиозных воззрений. Более того: в них чувствуется антииудейская направленность.