Ричард Докинз - Бог как иллюзия

Согласно опросам, примерно 95 процентов населения США верят в загробную жизнь. Интересно, сколько из них действительно верят в неё в самой глубине души? Если их вера искренна, разве все они не должны были бы вести себя подобно амплфортскому аббату? Когда кардинал Бейзил Хьюм сказал ему, что умирает, аббат радостно воскликнул: «Ах, какая замечательная новость, примите мои поздравления! Как бы мне хотелось отправиться с вами». 235 235 Из сводки новостей Би-би-си: http://news.bbc.co.uk/1/hi/special_report/1999/06/99/cardinal_hume_funeral/376263.stm . Похоже, аббат действительно был искренне верующим. Но эта история привлекает внимание именно своей нетипичностью и странностью, вызывая почти такую же весёлую реакцию, как и газетная карикатура, изображающая обнажённую девушку с плакатом «Любовь, а не война!», а рядом с ней — прохожего, восклицающего: «Как приятно, когда убеждений не скрывают!» Почему не все христиане и мусульмане реагируют подобным образом на известия о кончине друзей? Почему верующая женщина, услышав от врача, что не протянет и года, не расплывается в улыбке, словно ей предстоит отпуск на Сейшельских островах? «Ах, жду — не дождусь». Почему религиозные посетители не заваливают её посланиями к усопшим друзьям и знакомым? «Пожалуйста, когда вы увидите дядю Роберта, передайте ему привет…»

Почему верующие не говорят ничего подобного в присутствии умирающего? Уж не потому ли, что в глубине души не верят в то, что утверждают? Но, может, они верят, но боятся самого умирания? Неудивительно, учитывая, что Homo sapiens — это единственный вид, которому не разрешается в случае неизлечимого, мучительного недуга обращаться для безболезненного усыпления к ветеринару. Но почему тогда самые громкие возражения против эвтаназии поступают со стороны религии? Разве с точки зрения амплфортского аббата или «сейшельского отпуска» не логично ожидать менее глубокой привязанности верующих к земной жизни? Тем не менее, как ни странно, встретив яростного противника прекращения жизни из гуманных соображений или яростного противника самоубийства с врачебной помощью, можно биться об заклад, что перед вами — верующий. Вслух такие люди могут заявлять, что любое убийство — грех. Но почему грех, если вы честно считаете, что ускоряете другому дорогу в рай?

Моё отношение к самоубийству с врачебной помощью, напротив, основано скорее на процитированном выше замечании Марка Твена. «Быть мёртвым» ничем не отличается от «быть нерождённым» — «я» окажется в том же состоянии, в каком оно находилось во времена Вильгельма Завоевателя, или динозавров, или трилобитов. Страшного в этом ничего нет. Но процесс умирания, если не повезёт, вполне может оказаться болезненным и неприятным, вроде удаления аппендикса; нынче мы привыкли, что от подобных испытаний нас, как правило, защищает общий наркоз. Если ваш домашний питомец умирает в мучениях, а вы не вызываете ветеринара, который даст ему достаточную дозу наркоза, чтобы животное не проснулось, вас обвинят в жестокости. Но если мучаетесь вы сами и врач окажет аналогичную милосердную услугу вам, то его вполне могут обвинить в убийстве. Лично я хотел бы умереть под общим наркозом, какой дают в случае удаления аппендикса. Но, боюсь, мне это не удастся, ибо я имел несчастье родиться представителем вида Homo sapiens, а не, скажем, Canis familiaris или Felis catus, если, конечно, я не перееду в более передовую страну вроде Швейцарии, Нидерландов или в штат Орегон. Почему таких передовых стран немного? В основном из-за религии.

Мне могут возразить, что существует большая разница между расставанием с аппендиксом и расставанием с жизнью. Не думаю: по крайней мере если смерть неизбежна. Разницы также быть не должно, если вы искренне верите в загробную жизнь. Ведь в таком случае смерть для вас — лишь переход от одной жизни к другой. И если этот переход — болезненный, то проходить его без общего наркоза не более разумно, чем удалять без наркоза аппендикс. На первый взгляд кажется, что возражать против эвтаназии и самоубийства с врачебной помощью скорее следовало бы нам — тем, кто считает смерть окончательной, а не переходом к следующей жизни. И тем не менее мы их поддерживаем. 236 236 В результате одного исследования отношения к смерти американских атеистов выяснилось следующее: 50% желали проведения поминок по ним; 99% высказались в защиту самоубийства с врачебной помощью для желающих, а 75% допускали, что и сами воспользовались бы этой услугой; 100% не хотели иметь никаких контактов с пропагандирующими религию больничными работниками. См. http://nursestoner.com/myresearch.html .

Кроме того, как расценить сообщение одной моей знакомой, всю жизнь заведовавшей домом для престарелых, где смерть — постоянная гостья? Согласно её многолетним наблюдениям, больше всего боятся уходить из жизни верующие. Безусловно, такой вывод требует статистической проверки, но если она не ошиблась, то в чём тут дело? Как ни поверни, не похоже, что религии удаётся блестяще справиться с задачей утешения умирающих. 237 237 Мой австралийский приятель остроумно пошутил по поводу возрастания религиозности с возрастом. Произносится с австралийским акцентом и вопросительным повышением голоса в конце: «Что, уже зубришь к выпускному?» Католики, возможно, боятся чистилища. Благочестивый кардинал Хьюм попрощался с другом следующим образом: «Что ж, прощай. Полагаю, встретимся в чистилище». Я же полагаю, что сказано это было стариком не без отблеска иронии в умных, добрых глазах.

Доктрина чистилища позволяет бросить взгляд на абсурдный механизм работы религиозного ума. Чистилище — это что-то вроде небесного острова Эллис, приёмная Аида, где собираются души умерших, недостаточно грешные для ада, но тем не менее нуждающиеся в проверке и очистке перед тем, как быть допущенными в «безгрешную» райскую зону. 238 238 Остров Эллис у входа в Нью-Йоркскую гавань долгое время служил главным контрольно-пропускным пунктом для иммигрантов, прибывающих на жительство в США. (Прим. ред.) В Средние века церковь за деньги продавала индульгенции. За определённую сумму можно было сократить срок пребывания в чистилище на некоторое число дней; церковь с поразительной самоуверенностью выдавала самые настоящие, снабжённые подписью свидетельства с указанием количества выкупленных дней. Похоже, фраза «нечестивые деньги» была изобретена специально для нужд римско-католической церкви. Несомненно, из всех когда-либо придуманных способов облапошивания публики продажа индульгенций была одной из самых удачных находок — средневековый аналог нигерийского инетного мошенничества, только более прибыльный.

Ещё в 1903 году папа Пий X выпустил таблицу с указанием количества дней, на которое сокращается срок пребывания в чистилище для разных рангов церковной иерархии: кардиналы получали фору в двести дней, архиепископы — в сто, епископы — только пятьдесят. Но индульгенции к этому времени уже перестали продавать.