Array Array - Йога: бессмертие и свобода

Мы можем проследить процесс диалектического развития символики "мировой оси", axis mundi: с одной стороны, ось всегда располагается в "центре мира", она поддерживает и связывает воедино три космические сферы (небо, землю и подземный мир), т.е. она символизирует и "космизацию" (в виде манифестации форм) и саму Норму, всеобщий закон.

Скамбха поддерживает и в то же время расчленяет небеса и землю; иначе говоря, она утверждает и продлевает существование мира как проявленного, предотвращая его от сползания в хаос, в смешение. С другой стороны, "в скамбхе содержится все, чем обладает Дух (атманват), все то, что наделено дыханием" (АВ, X, 8, 2). Здесь уже можно заметить прообраз того пути, которым пойдет мысль упанишад: Сущность, отождествляемая с "осью" Вселенной (с ее "центром", "принципом"), на другом уровне обнаруживается в человеческом духовном "центре" – Атмане. "Знающий Брахмана в человеке знает Высшее Бытие, а знающий Высшее Бытие знает скамбху" (АВ, X, 7, 17). Мы видим попытку изолировать высшую реальность, принцип, который невыразим в слове; Брахман представляется в виде столпа мира, основы, фундамента, а термин пратиштхар, выражающий все эти понятия, уже неоднократно встречается в ведийском корпусе; в "Махабхарате" и пуранах Брахман называется дхрува, т.е. "неподвижный", "стойкий", "твердый", "постоянный".

Однако знать скамбху или дхруву – значит владеть ключом к космической мистерии и к "центру" сокровенных глубин бытия, т.е. к "центру мира". Знание является сакральной силой, разрешающей загадку Вселенной и загадку Я. В древней Индии, как и во всех других традиционных обществах, тайное знание было прерогативой одной группы, т.е. специалистов в мистериях, мастеров ритуала – а именно брахманов. Можно сказать, что универсальный принцип, Брахман, отождествляется с человеком-брахманом: брахма хи брахманах – лейтмотив всех постведийских текстов. "Рождение брахмана является вечным воплощением дхармы" ("Законы Ману", I, 98); "мудры те, кто поддерживает все миры" ("Махабхарата", XIII, 151, 3).

Брахман уподобляется Брахману потому, что он знает сущность и истоки Вселенной, знает Мир, в котором они выявляются; ибо Вач, Логос, может превратить любого человека в Брахмана (РВ, X, 125, 5). Как скажет потом "Брихадараньяка-упанишада" (III, 8, 10), тот, кто знает вечного (акшара), есть брахман. Иначе выражаясь, он становится брахманом через знание Сути всех вещей, предельной реальности, и обладание таким знанием освящается достижением наивысшей из всех, сакральной власти. Сформулировав постулат об идентичности Атмана (Я) и Брахмана (скамбха, дхрува, акшара), классические упанишады показали путь к освобождению от ритуалов и обрядов. В этом пункте риши упанишад согласны с аскетами и йогинами; последние, несмотря на то что исходили из других предпосылок, подчинялись менее спекулятивному и более техническому, "мистическому" призванию, тем не менее тоже признавали, что подлинное познание мировых тайн совпадает с обладанием абсолютной духовной силой; они лишь больше склонялись к достижению этого знания Я напряженными усилиями, методами наполовину созерцательными, наполовину аскетическими. В дальнейшем йогины будут все чаще отождествлять космос со своим собственным телом, доводя до предела микро-макрокосмические ассоциации, засвидетельствованные уже в "Ригведе": космические ветры будут "покорены", как вдохи-выдохи; вселенская скамбха-столп отождествится с позвоночником; "мировой центр" обнаружит себя в какой-либо точке ("в сердце") или в оси (пересекающей чакры) внутри тела. В более поздних текстах мы заметим двойное взаимопроникновение: йогины поймут преимущество ауры святости, окружающую древние упанишады и украсят свои трактаты эпитетом "принадлежащие упанишадам"; в свою очередь, риши упанишад воспользуются не столь древней, но уже огромной славой йогинов, которые могут одновременно достичь и освобождения, и магической власти над миром. Именно по этой причине тот беглый обзор йогических практик, который можно найти в упанишадах, не является простой инструкцией; он поможет нам понять прогресс, достигнутый принятием йоги брахманизмом, равно как и поразительный полиморфизм самой йоги. Ибо в дальнейшем мы будем постоянно касаться именно разветвленной и зачастую странной морфологии барочной" йоги.

Термин "йога" в своем техническом смысле впервые встречается в "Тайттирия-упанишаде" (II, 4: йога атма) и в "Катха-упанишаде" (II, 12: адхьятма йога). Что касается практики йоги, то о ней отчетливо говорится уже в ранних упанишадах. Так, отрывок из "Чхандогья-упанишады" (VIII, 15: "сосредоточивает все свои чувства в Атмане") позволяет нам заключить о практике пратьяхары; равным образом, пранаяма часто упоминается в "Брихадараньяка-упанишаде" (напр., I, 5, 23).

В упанишадах знание приносит освобождение после смерти: "Веди меня от смерти к бессмертию!" (Брих.-уп., I, 3, 28). "Знающий становится бессмертным" (Кат.-уп., VI,). Практика йоги, как ее понимают упанишады, преследует ту же цель. Достойно внимания, что в "Катха-упанишаде" именно Яма, царь смерти, раскрывает высшее знание и говорит о йоге. Сюжет, используемый в этой упанишаде (на который повлиял эпизод из "Тайттирия-брахманы"), оригинален и мистичен: юный брахман Начикета спускается в инфернальные сферы и, поощряемый обещанием Ямы исполнить три желания, спрашивает того о человеческом уделе после смерти.

Спуск в подземный мир и трехдневный пост – широко известные инициатические темы; ближайшие примеры – шаманские посвящения и античные мистерии. Яма раскрывает Начикете секрет "огня, ведущего в небеса", огня, который может означать либо ритуальный огонь, либо "тайный огонь", произведенный с помощью тапаса. Этот огонь – "мост к высшему Брахману"; образ моста, часто встречающийся уже в брахманах, упоминается и в ранних упанишадах (напр., Чханд.-уп., VIII, 4,1 – 2); кроме того, он зафиксирован во многих традициях и в целом означает инициатический переход от одного модуса бытия к другому. Однако особенно интересно учение о "великом путешествии". После тщетных попыток отвлечь Начикету от разрешения этой загадки, в том числе предлагая ему власть над сонмом земных богов, Яма открывает великую тайну – тайну Атмана: "Этот Атман не постигается ни толкованием, ни рассудком, ни тщательным изучением – кого избирает этот Атман, тем он и постигается" (Кат.-уп., II, 23). Последняя строка носит загадочный оттенок, который усиливается обращением к Вишну в следующей главе (III, 9).

Человек, в совершенстве владеющий самим собой, сравнивается с искусным колесничим, способным обуздать своих коней-чувств: именно такой человек достигает освобождения.