Николай Соколов - Ветхий Завет. Курс лекций. Часть I

Сейчас мы говорим о «богохульстве Иова». Иов знает, что Бог никогда не оставит нас и соглашается со своим другом Вилдадом, который советует не судиться с Богом (9 глава). Но Бог принимает такое богохульство, потому что редко, когда богохульство так мотивируется.

«Правда! знаю, что это так; но как оправдается человек перед Богом? Если захочет вступить в прения с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи. Премудр сердцем и могущ силою; кто восставал против Него и оставался в покое? Он передвигает горы, и не узнают их: Он превращает их в гневе Своем; сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат; скажет солнцу, — и не взойдет, и на звезды налагает печать. Он один распространяет небеса и ходит по высотам моря; сотворил Ас, Кесиль и Хима и тайники юга; делает великое, неисследимое и чудное без числа!

Вот, Он пройдет передо мною, и не увижу Его; пронесется, и не замечу Его. Возьмет, и кто возбранит Ему? кто скажет Ему: что Ты делаешь? Если действовать силою, то Он могущественен; если судом, кто сведет меня с Ним? Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он признает меня виновным. Невинен я; не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Все одно; поэтому я сказал, что Он губит и непорочного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается. Земля отдана в руки нечестивых, лица судей ее Он закрывает. Если не Он, то кто же?

Дни мои быстрее гонца, — бегут, не видят добра, несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу. Если сказать мне: забуду я жалобы мои, отложу мрачный вид свой и ободрюсь; то трепещу всех страданий моих, зная, что Ты не объявишь меня невинным. Если же я виновен, то для чего томлюсь? Хотя бы я омылся снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои»

(Иов 9:2–31).

Автор этого текста выражает все, что отягощает его сердце. Но, однако, он на этом не останавливается, он идет дальше и оставляет за собой тот мрак, в котором он пребывал. Вот текст, который исполнен той же горечи, но в конце едва уловимо проступает совершенно парадоксальная надежда. Иов знает, что он умрет, не получив ответа, но полагает, что призыв его справедлив, его вопль, его возмущение перед Богом переживут его. Он верит, что жалоба невиновных будет жить, хотя они сами умирают в мучениях и Иов относится к их числу.

Он уверен, что эхо воплей, которые исходят от невинно умученных, не может со временем исчезнуть. Даже если этого не услышат люди, если все будет забыто и душевные раны совести затянутся, все равно, эти вопли будут жить, потому что есть суд и есть Судья. И в этом надежда Иова, хотя он не знает где, каким образом эта надежда будет реализована.

И вот в последующих строках главная тема, это «Мой вопль — моя защита».

«Я был спокоен, но Он потряс меня; взял меня за шею и избил меня и поставил меня целью для Себя. Окружили меня стрельцы Его; Он рассекает внутренности мои и не щадит, пролил на землю желчь мою, пробивает во мне пролом за проломом, бежит на меня, как ратоборец… При всем том, что нет хищения в руках моих, и молитва моя чиста. Земля! не закрой моей крови, и да не будет места воплю моему. И ныне вот на небесах Свидетель мой, и Заступник мой в вышних! К Богу слезит око мое. О если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим! Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный»

(Иов 16:12–14 и 17–22).

Действительно, каждый день, прожитый нами, уже не будет повторен. Иов прекрасно знает, что для него все кончено, после него останется лишь крик бунтующего сердца. Пусть так, но этот крик невозможно заглушить. Иов не отрекается от своего бунта, ни сомнений, ни принятий путей провидения. Он говорит:

«О, если бы начертаны были слова мои! Если бы начертаны они были в книге резцом железным с оловом, — на вечное время на камне вырезаны были! А я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Я узрю Его сам; мои глаза,

{69}

не глаза другого, увидят Его. Истаивает сердце мое в груди моей!»

(Иов 19:23–27).

Иов вопиет к Богу и он знает, что именно это защитит его. И тогда Всемогущий изменит Свое отношение к нему и к тому, кто был несправедливо предан смерти. Пусть он будет умирать в безнадежности, но освобождаясь от плоти, он уверен, что увидит Его. Не кто-нибудь другой, а именно он, своими очами увидит Его в тот момент и Бог будет на его стороне. В этот момент он перестанет быть для Бога чужим. Именно за это Иов страдает всю свою жизнь и в этом надежда Иова.

Конечно, во времена Иова не было еще учения о воскресении человека, о вечной жизни. Однако, перед лицом бытия Божия и бытия человеческого, по крайней мере, перед лицом судьбы, которую он пережил, все становится на свои места. После его смерти образ Бога откроется тому, кто находится сегодня на пути, не допускающем возврата. Посмотрим в качестве последнего текста главу, в которой Иов мечтает о дне, когда будет уничтожен ложный образ Бога, образ Бога-судьи, Бога требовательного, злопамятного, жестокого, способного одним взглядом уничтожить человека. Разрушается старый образ-стереотип, возникает новый. И одному Богу известны эти времена и пути, ведущие к нему.

«Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное. А человек умирает и распадается; отошел, и где он? Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет; до скончания века он не пробудится и не воспрянет от сна своего. О, если бы Ты в преисподней сокрыл меня и укрывал меня, пока пройдет гнев Твой, положил мне срок и потом вспомнил обо мне! Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? Во все дни определенного мне времени я ожидал бы, пока придет мне смена. Воззвал бы Ты, и я дал бы Тебе ответ, и Ты явил бы благоволение творению рук Твоих; ибо тогда Ты исчислял бы шаги мои и не подстерегал бы греха моего; в свитке было бы запечатано беззаконие мое, и Ты закрыл бы вину мою»

(Иов 14:7–17).

Иов недоумевает, почему Бог гнушается плодом своих рук, человеком, которого Он создал? Почему Он так поступает, почему человек представляет Бога как бы всемогущим палачом, который мучает его и уничтожает? По-видимому, что-то этому предшествовало, но что — Иов не знает. Что же произошло? В результате какого события человек перестал смотреть на Бога с доверием, перестал видеть в Нем Отца? Об этом мы спросим себя в саду Эдема.

После этой вступительной главы мы можем открывать первую книгу — Бытие — и читать.