Мирча Элиаде - Оккультизм, колдовство и моды в культуре

Возвращаясь к Упанишадам, нет необходимости напоминать отрывки, которые я уже рассматривал в своей работе «Мефистофель и андрогин» (русск. изд. СПб., 998, с. 30–34), где утверждается, что свет тождествен бытию (атман-Брахман) и бессмертию. Достаточно подчеркнуть тот факт, что для индийского мышления существует только одно возможное конкретное (эмпирическое) подтверждение того, что можно назвать «реализацией своего Я» (атман), а именно чувство «внутреннего света» (antarjyotih; срв. Брих. Уп. IV. 3. 7.). Эта «реализация» является внезапной, «как вспышка молнии» (Кена Уп. IV. 4). Это мгновенное, яркое постижение бытия является, в то же время, откровением метафизической истины; «В молнии — истина» (Каушитаки Брахмана Уп. IV. 2). Подобно этому, аскеты и йоги во время медитаций видели свет различных цветов, называемый в Шветашватаре Уп. (II. 11) «предварительными формами Брахмана» («Мефистофель и андрогин», с. 34–39).

Понятно, что боги были «сияющими ярче Солнца и Луны». Каждое проявление Брахмы сопровождалось «восходящим светом и сверкающим ореолом». [195]Кроме того, рождение или просветление великих спасителей и мудрецов знаменовалось распространением сверхъестественного света. Так, в ночь, когда родился Махавира [ основатель джайнизма ], «разливалось божественное сияние». [196]Но особенно часто явления божественного света встречаются в буддистских текстах и иконографии. Я уже привел ряд примеров («Мефистофель и андрогин», с.40 и далее): при рождении Будды сияли пять космических огней и каждый Будда мог осветить всю вселенную с помощью пучка волос, росшего меж его бровей. Гаутама утверждает, что в конце своей речи он «превращается в пламя». Когда Будда находится в состоянии самадхи (samadhi) [ Высшее состояние сознания, просветление ], «луч, называемый «Украшением Света Знания», исходящий из отверстия в выступе черепа (usnisa), играет над его головой». [197]Можно привести еще много подобных примеров. [198]Сразу же по достижении Нирваны языки пламени начинают появляться из тела Гавампати и, таким образом, происходит самосожжение. [199]Точно так же происходит самовоспламенение и достижение Нирваны в случае Ананды [200][ один из ближайших учеников Будды ]. Конечно, здесь мы имеем дело с паниндийской концепцией. С голов известных индийских йогов и созерцателей всегда поднимается пламя, а их тела излучают огромную энергию. [201]

Отрицая существование атмана как предельной, непревратимой ни в какое иное состояние духовной целостности, буддисты объясняли опыт внутреннего самосвечения истинной природой чистого мышления. Как сказано в Ангуттара-никайя (1.10): «Чистотой сияет это мышление, но порой оно бывает запятнано случайными страстями». Развивая эту тему, некоторые школы хинаяны утверждают, что мышление изначально и по природе своей является ясным и чистым (cittam prabhasvaram) но может быть осквернено (klista) страстями (klesa) или освобождено от страстей (vipra-mukta). Однако страсти не являются изначально присущими мышлению и, тем самым, рассматриваются как случайное явление (agantuka). [202]Для некоторых авторов Йогачара [ школа махаянского буддизма, возникшая в Индии около II в. н. э . ] «чистое мышление» отождествляется с «зародышем Татхагаты» (Tathagatagarbha). Так, в одной сутре, которая упоминается в «Ланкаватаре», Tathagatagarbha описывается как «чистый от природы, ясный, скрытый в теле каждого живого существа». [203]При обсуждении сущности Я (атман) в Махапаринирвана Сутре утверждается, что «атман есть Tathagatagarbha. Все существа обладают Сущностью Будды: это и есть атман. Но с самого начала этот атман всегда окутан бесчисленными страстями (klesa); по этой причине его и не удается увидеть». [204]

Можно сказать, что, согласно этой теории, изначальной сущностью человека является самосветящееся духовное существо (=мышление, атман), тождественное зародышу Будды. Сущностью же «реальности», мышления и состояния Будды является свет. Концепцию о зародыше Татхагаты, скрытом в каждом теле, можно сравнить с древним индийским рядом соответствий: божество—дух—свет—семя.

Единосущность божество—дух (душа) — свет—semen virile документально подтверждается также в Тибете и у монголов. [205]Согласно легенде, предок Чингисхана был рожден божественным существом, спустившимся в юрту через дымовое отверстие в виде светящегося луча, который проник в тело его матери. [206]По поводу рождения Шенраба, основателя и покровителя религии Бон, существуют две сходные легенды; по одной из них, практически копирующей рождение Шакьямуни, луч белого света, похожий на стрелу, вошел в череп его отца, в то время как красный луч, похожий на веретено, проник в голову матери. По другой, более древней, версии, сам Шенраб спустился из небесного дворца в виде пяти цветов (подобно радуге); затем он превратился в птицу и уселся на голове своей будущей матери; два луча — один красный, другой белый — вышли из его гениталий и проникли сквозь голову в тело женщины. [207]По тибетским преданиям, во время рождения душа ребенка входит в голову матери через лобный шов, sutura frontalis (brahmarandra), и таким же путем душа покидает тело в момент смерти. [208]Действия, которые производятся ламой для того, чтобы ускорить выход души через brahmarandra, называются «пустить стрелу через отверстие в крыше»; эта стрела светится, и воображается в виде падающей звезды. [209]

Согласно тибетским мифам, обзор которых дан в книге «Мефистофель и андрогин» (с. 50 и далее), вселенная и человек произошли из белого света или первоначального существа. По параллельной традиции, в самом начале люди зарождались посредством собственного внутреннего света и были бесполыми. Солнце и Луна также еще не существовали. Но с пробуждением полового инстинкта появились половые органы; а когда свет погас в людях, на небесном своде появились Солнце и Луна. [210]

Трудно определить, являются ли эти концепции отражением индийской (или архаической индо-иранской) традиции или находятся под влиянием поздних иранских, то есть манихейских, теорий. [211]Идея о единосущности (божественного) духа, света и semen virile определенно является индо-иранской, а возможно, еще более древней. С другой стороны, имеется по крайней мере один пример, где манихейское влияние весьма вероятно, а именно интерпретация Чандракирти [ буддийский логик VII в. н. э . ] тайного тантристского ритуала maithuna. Как известно, в буддийском тантризме ритуальный половой акт с «девушкой» (mudra, yogini) не должен завершаться извержением семени (bodhicittam notsrjet). [212]Еще в 1935 году Туччи указывал на важность комментариев Чандракирти и примечания Цонкапа [ (Цзонхава) — тибетский средневековый религиозный деятель ] к Гухьясамаджа Тантре. [213]Следуя давно установившейся традиции, [214]Чандракирти интерпретирует Татхагаты, или скандхи (skandhas) [ Скандхи — пять компонент, которые разум невежественного человека принимает за свое Я ], как чисто светящиеся элементы; однако он подчеркивает, что «все Татхагаты представляют собой пять огней», то есть что они окрашены в разные цвета. Чандракирти требует, чтобы во время медитации ученик представлял себе Будду в ослепительном свете. Цонкапа объясняет, что абсолютная истина — внезапное озарение (nirvikalpa) — является мистическим познанием этого света. Комментируя мистический союз Будды с соответствующей шакти (sakti), Чандракирти и Цонкапа подтверждают, что boddhicitta (буквально «просвещенная мысль») — это капля, bindu, стекающая с головы и наполняющая два половых органа вспышкой пятицветного света: «Во время союза [с шакти] нужно медитировать на vajra (=membrum virile, мужской член) и padma (= женское чрево), светящихся изнутри пятицветным светом, белым, и т. д.». [215]По мнению Туччи, «важность светящихся элементов в процессе космических излучений как пути мистического спасения» свидетельствует о поразительной аналогии с пятью светящимися элементами, которые играют центральную роль в манихейской космологии и сотериологии. [216]