Александр Трубников - Ближний Восток — колыбель Православия

Репрессивные действия, принимавшие со временем все большие размеры, не привели к пресечению диверсий и к спокойствию на границах. В 1953 году, во время одной из таких ответных операций, была разрушена в Иордании арабская деревня Кибия, служившая опорным пунктом диверсантов, и 50 ее жителей было убито. Этот инцидент вызвал ряд порицаний Израилю со стороны разных государств. В том же году в ходе репрессивной операции после ряда диверсионных и террористических актов, израильские подразделения проникли в Газу….»

http://www.wawa.ru/page.asp?id=15699

Дмитрий Емец

НЕУДАЧЛИВЫЙ ЗАВОЕВАТЕЛЬ АБИССИНИИ

Ашинов Николай Иванович — пензенский мещанин, по справке старой энциклопедии: «бывший купец, именовавший себя «вольным казаком», одно время производил много шума, благодаря распущенным слухом, что в Турции за ним следуют многочисленные группы русских выходцев, вольных казаков» (Большая энциклопедия. — СПб., 1896. — Т. II. — С.335). Нижегородский губернатор написал о нем царю; у Александра III возникли надежды, что он завоюет для России колонию в Африке. Предприняв с ведома властей абиссинскую экспедицию, Ашинов в феврале 1889 года вышел к Красному морю. В Обоке он наткнулся на французские войска, был разбит, пленен и передан России, где попал под надзор полиции» (История XIX века. — Т.8. — С.43, 261–262.)

А. П. Чехов А. С. Суворину от 14 февраля 1889 г.:

«Поздравляю Алексея Алексеевича с ашиновским скандалом. Хороший урок для начинающих публицистов. «Новое время» удивительная газета. Маклая иронизировала, а Ашинова поднимала до небес.

То, что я знаю про о. Паисия, слишком интимно и может быть опубликовано только с разрешения моего дяди и самого Паисия… В истории Паисия играют видную роль его жена, гулящие бабы, изуверство, милостыня, которую Паисий получил от дяди. Нельзя всего этого трогать самовольно.

Боюсь, чтобы Паисий опять не сбился с панталыку и не стал говорить, что его новый сан (архимандрит), Абиссиния и все затеи — все от беса. Как бы он опять не бежал без паспорта куда-нибудь. Это такой человек, что и к раскольникам в Австрию бежать может. У него болезненная совесть, а ум прост и ясен. Если бы я был Победоносцевым, то послал бы Паисия в наш Новый Афон на подмогу к сухумскому архиерею, крестящему абхазцев. Кстати же, у этого архиерея совсем нет штата. Есть один письмоводитель, изображающий своею особой консисторию, да и тот по России тоскует».

Н. С. Лесков «Вдохновенные бродяги» (1894):

«В один достопамятный день редактор Катков, находившийся в оппозиции ко всем «положениям закона гражданского», за которые стоял ранее, возвестил в «Московских Ведомостях», что в каком-то царстве, не в нашем государстве, совокупилась рать, состоящая из «вольных казаков», и разные державцы, а особенно Англия, манят их к себе на службу, но атаман новоприобретенных вольных казаков, тоже «вольный казак Николай Иванович Ашинов», к счастью для нас, очень любит Россию и он удерживает своих товарищей, чтобы они не шли служить никому, кроме нас, за что, конечно, им нужно дать жалованье. Катков сразу же почувствовал к этому атаману симпатию и доверие, рекомендовал России этим не манкировать, а воспользоваться названным кавалером, так как он может оказать службу в тех местах, где русским самим появляться неудобно.

Первое катковское заявление об этом было встречено с удивлением и недоверием: в Петербурге думали, что «злой московский старик» что-то юродствует. Люди говорили: «На кой нам прах еще нужна какая-то шайка бродячей сволочи!» Но Катков продолжал свою «лейб-агитацию» и печатал в своей «лейб-газете» то подлинные письма сносившегося с ним Ашинова, то сообщения о том, что могут сделать в пользу России воруженные товарищи этого атамана, укрывавшиеся в это время где-то не в нашем государстве в камышах и заводях. «Вольные казаки» не знали: идти ли им за нас, или «за англичанку», которая будто бы уже дала им заказ: что им надо для нее сделать, и прислала человека заплатить им деньги за их службишку. Тогда самые простые люди, имеющие понятие об устройстве европейских государств и о быте народа, сочли все это за совершенно пустую и глупую выдумку и знали, что ничего такого быть не может, но Катков все свое твердил, что вольные казаки могут уйти у нас из рук; что они уже и деньги от англичанкиного посла взяли, но что все-таки их еще можно остановить и направить к тому, чтобы они пошли и подбили кого-то не под англичанку, а под нас.

Это становилось смешно, и никто не мог понять: какую надобность может иметь «англичанка» в том, чтобы разыскивать и нанимать к себе на службу подобную шушеру — не понимали и кого еще нам надо под себя подбить? Но тогда Катков рассерчал и объявил, что относится к Ашинову с недостатком доверия есть измена!

Стало даже неудобно разузнавать: кто он такой на самом деле и откуда взялся?

Но вдруг там же в Москве взялся бесстрашный человек и стал спорить с Катковым.

Отважный московский гражданин был другой газетный редактор, Алексей Алексеевич Гатцук, издававший крестный календарь и своего имени иллюстрированную газету. У Гатцука были в разных городах корреспонденты, и один из них знал об Ашинове и сообщил в «Газету Гатцука», что Николай Иванович Ашинов вовсе не «вольный казак», какого нет и звания, а что он пензенский мещанин, учился в тамошней гимназии и исключен отуда из младших классов за нехорошие поступки.

Потом он бродил и съякшался с какими-то темными бродягами и скитался с ними где попало, находясь всегда в стороне от спокойных людей, исполняющих положения гражданского союза. Гатцук с радостью напечатал это известие, чтобы «открыть обществу глаза» и не допустить его до глупости возиться с человеком, который вовсе не то, за кого он себя выдает и кем он быть не может, так как никаких «вольных казаков» в России нет. Но несмотря на точность сведений Гатцука, которые ничего не стоило проверить в каждую минуту, и не стесняясь тем, что «вольных казаков» в самом деле нигде нет, очевидная ложь, выдуманная каким-то выжигою, при поддержке Каткова, стала за истину и заставила людей довольно почтенных играть перед целым светом унизительные и жалкие роли.

Говорили: «Да!.. черт возьми!.. Оно кажется… что-то того… Что-то не чисто пахнет, но ведь если подумать… Если вспомнить, кто был Ермак… Так и надо потерпеть…

— Ну да, — возражали им, — но ведь Ермак «поклонился Сибирью», а этот чем же будет кланяться?

— А вдруг у него уж что-то и есть!..»

И вдруг называли Египет и Индию.

И что же? «Все повинулось суете», «мудрые объюродеша» и «за ослушание истины верили лжи» (2 Фс., 2, 11–12).

И не прошла еще вся эта болтовня, как появился персонально сам Ашинов и сразу пошел из двора на двор, с рук на руки, находя везде «преданность и уважение, и уважение и преданность». А про Гатцука Катков напечатал, что «в Москве были большие жары, и с Ал. Ал. Гатцуком что-то сделалось». Этого было довольно, да, пожалуй, можно было обойтись и без этого… А Ашинов в это время уже ходил по Петербургу и «разбирался» тут с привезенными им заморскими птицами, черномазым мальчиком и неизвестною девицею, в звании «принцессы» и дочери дружественного царя Менелика, которая по пути уже изрядно подучилась по-русски…