Татьяна Хомякова - Повесть о стромынских святых

–Это что, еще кто-то келью строит? – спросил Спирька.

Однако слишком ровным был стук, который все приближался и вскоре они увидели невысокого монах с резной доской, округленной по концам. Монах держался строго и прямо, и доска вместе с ним составляла крест, который двигался в сторону храма, сзывая всех на вечернюю службу. Звонко-звонко разносился далеко за пределы пустыни деревянный перестук, колотушка не уставая ударяла по доске,-«туки-тук-тук!», в конце потом снова раздалось «Тук! Тук! Тук!» и все стихло.

–Это – било, как в Византии, – пояснил светловолосый.– Пора на службу. А три стука в начале и конце – в честь Святой Троицы.

Умывшись, отряхнув с одежды мелкие щепочки, все направились в храм.

Дни шли за днями. Лето с его ягодами, грибами, съедобными травами, дикими яблоками и орехами ушло. Сначала пришла осень, – ходили в лес и среди березняка и осинника собирали крепкие грибы с коричневыми и красными шляпками, резали, сушили. Уже давно построены были обе кельи, у Спиридона была отдельная заклеть, – пристроечка, сложенная так, чтобы не мешать уединению и молитвам старшего друга. Однако мальчик предпочитал в холодные ночи примоститься в зазадороге- узеньком пространстве между печкой и стеной. Там лежал тюфячок, который получился из старых одежек, уже не годных для ношения и потому пожертвованных Феофаном мальцу. После вечерней службы и Правила, которое они читали вместе, Спирька залезал в зазадорогу и выглядывая оттуда слушал, как молится и кладет земные поклоны его товарищ. Черные волосы на плечах, суровая одежда, самодельная свеча, а чаще – лучина перед образами… И губы мальчика тоже шептали «Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй мя, грешного!»…

Страшные вести доходили до обители: по Руси шла моровая язва. Она косила людей, не глядя на светлость сана и на всех «вынизала многоядные свои зубы» – как рассказывал один монашек, который вместе с епископом Новгородским и Псковским Василием был в Пскове. Зараза пришла из литовских земель, появилась сначала в Пскове и пригородах. Еще вчера здоровый человек слабел, потом жар охватывал его, он начинал харкать кровью и на третий день умирал. Близкие относили умершего в храм на отпевание, а через два-три дня и они все лежали в одном гробе и над ними пели «Со святыми упокой!…» Гробовщики не успевали ладить гробов, ужас, казалось, висел в воздухе. Вот тогда псковичи призвали святителя Василия, еще недавно отвергаемого ими. Желая независимости от Новгорода, требовали они поставить особого, Псковского Епископа, а когда пришла беда, послали к нему за помощью....Отец Василий не помня обид, отправился тотчас же и, не зная сна и отдыха, ходил по городу, служил молебны, причащал больных, освящал жилища.... И Господь внял молитвам праведника: мор в Пскове прекратился…Епископ Василий отслужил последний – благодарственный – молебен и пошел в Новгород, в котором уже бил тревожный набат, там тоже началось моровое поветрие…

–По дороге остановились мы на берегу реки Узы, костер развели… Отец Василий мне говорит – иди, набери сосновых лап побольше и посмолистее и сам сядь против дыма. Не гляди, что кашляешь и глаза ест, вдыхай, чтобы одежда дымом от смолы пропиталась.... Говорит, а у самого, гляжу, глаза блестят нездоровым блеском, от нас всех отодвигается, а потом говорит: «Я болен, ко мне не подходите. Умру – отпойте и похороните тут же, все вещи мои сожгите и ступайте с Богом. А теперь идите, мне помолиться надо». Наутро уже он холодный был, мы его как был, так и похоронили, вещи сожгли, крест срубили, над могилой поставили… А нас он отмолил, – никто из бывших с ним не заболел. В Новгород боюсь идти – черная смерть там…Дозвольте пожить здесь, об упокоении новопреставленного Василия помолиться…

Молча слушали насельники, ждали, что скажет преподобный.

– «Приходящего ко Мне не изгоню вон»,-сказал Спаситель.... Прими брата, позаботься пока о нем, – обратился он к светловолосому монаху, который тогда пришел вместе со Спирькой. Его недавно постригли с именем Леонтий и он исполнял в обители послушание лекаря. Низко поклонившись, Леонтий кивком пригласил монаха пройти в баню, где тот долго парился, а сам прожарил на камнях его одежду, чтобы убить возможную заразу.

Вскоре прискакал гонец от удельного князя Андрея: присланы были щедрые пожертвования и просьбы молиться о прекращении мора, который захватил уже Смоленск, Киев, Чернигов, Суздаль и грозил приблизиться к Москве. После утреннего молебна Святой Живоначальной Троице Леонтий отправился к преподобному Сергию.

На следующее утро все насельники обители строили новую келью, которая, по мысли Леонтия, должна было отстоять далеко от всех прочих, окружена была порослью молодых елочек и имела отдельную тропу к источнику. Здесь должны были жить и келейно молиться первое время все, приходящие в монастырь, пока не получат благословение на присоединение к общей молитве. Всем насельникам и монахам также велено было при первых признаках недомогания оставаться в келье и вывешивать в окне знак – черную тряпицу. В обязанность Леонтия входило лечение заболевших. О том, кто будет погребать умерших, пока не говорили,– «довольно для каждого дня своей заботы». А вот вопрос о том, кто их будет отпевать, беспокоил многих, поскольку приходящие священники из Переславля-Залесского были теперь редкими гостями в обители. Братия, собравшись, пришли к Сергию, прося его принять священнический сан и стать игуменом. Не сразу согласился преподобный, однако, исполняя волю епископа Афанасия, стал, наконец, игуменом обители, на радость всем в ней живущим.

Вновь пошли день за днем, месяц за месяцем. Окруженную лесами обитель редко посещали паломники или торговые люди. По-прежнему трудилась братия – каждый своими трудами зарабатывал хлеб насущный. Спирька пристроился к отцу Леонтию,– запоминал как лечить, какие травы собирать, как делать отвары и примочки. Помогал делать перевязки при глубоких ранах, смотрел, как Леонтий отворяет жилу у одного монаха, неожиданно покрасневшего и упавшего без памяти. В вечной котомке у Леонтия были и острый нож, и сушеный тысячелистник для остановки крови, и мох в тряпице, который привязывали к ране....Спирька учился вправлять вывихнутые суставы и много чего еще узнал от своего наставника.

–А вот у нас в деревне, где я у кузнеца жил, была одна знахарка. Та тоже собирала и травы и грибы, а еще могла порчу навести и заговоры всякие знала… Я хотел было к ней попроситься, чтобы она меня научила, да кузнец не пустил, еще и подзатыльник дал – чтоб не думал даже.

–Это он правильно сделал, – улыбнулся Леонтий, – тебе за него не уставать надо Богу молиться. Вот стал бы ты колдуном и погубил навек бессмертную свою душу! Чародейство и волшебство – страшный грех. По правилу Анкирского собора «Те, которые приводят волхва в дом свой к больному ради исцеления чародейством, пять лет да не причастятся», а уж те, которые сами чародейством занимаются – те по Священному Писанию из церкви извергаются…