Кардинал Джон Генри Ньюмен - Эссе о развитии христианского вероучения В переводе Малимоновой С.А.

Не может быть никакой комбинации на основе истины без голоса истины. Как культивирование раскрывает новую окраску цветков, а приручение изменяет характер животных, так и образование создает потребность в развитии различных мнений; и хотя пока невозможно обосновать первые принципы, на которых все остальные объединятся, крайне неразумно ожидать, что один человек уступит другому, или что все уступят одному. Я не утверждаю, что нет вечных истин, как например, провозглашает поэт [15], которые все признают в частном порядке, но утверждаю, что этого недостаточно для доминирования, чтобы появилась основа общественного объединения и действия. Единственное общее убеждение в вопросах поведения – это авторитет, то есть (когда речь идет об истине) суждение, которое мы считаем выше нашего собственного. Если Христианство как социально, так и догматически предназначено для всех времен, то оно должно иметь, говоря человеческим языком, надежного толкователя. Иначе вы добьетесь единства формы при утрате единства учения или добьетесь единства учения при утрате единства формы; вам придется выбирать между пониманием мнений и разделением на партии, между свободомыслием и сектантским заблуждением. Вы можете быть терпимы или нетерпимы к противоречиям мышления, но противоречия вы будете иметь. Англиканская Церковь предпочитает пустое единообразие непогрешимому престолу, а секты Англии бесконечно разделены. Германия и Женева начали с гонений, а закончили скептицизмом. Доктрина непогрешимости – менее жестокая гипотеза, чем такая жертва верой или милосердием. Непогрешимость защищает объект, одновременно придавая ему определенность и силу в вопросах Откровения.

14.

8. Я назвал доктрину непогрешимости гипотезой: пусть она рассматривается так ради доказательства, то есть, пусть она будет считаться просто позицией, не поддерживаемой никакими прямыми свидетельствами, но имеющей необходимость в фактах и возможностях, и примиряющей их друг с другом. Эта гипотеза, на самом деле, поддерживается и действует в большей части христианского мира и с незапамятных времен; но пусть это совпадение объясняется необходимостью. Более того, она – не голый или изолированный факт, но одушевляющий принцип большой системы вероучения, который необходим, и который сам по себе не мог появиться; но опять же, пусть эта система будет просто названа ее развитием. Но даже как гипотеза, которая была выдвинута одним из различных вероисповеданий, она не может быть легко отброшена в сторону. Какую-то гипотезу, ту или иную, все стороны, все полемисты, все историки должны принять, если они вообще хотят говорить о Христианстве. «Текстовая Книга» Гиселера специализирована на сухом анализе христианской истории; и все же, при подробном рассмотрении ее можно найти, что она основана на положительной и определенной теории, и что факты склоняются в ее пользу. Такой скептик, как Гиббон, принимает одну гипотезу, а такой ультра-возвышенный человек, как Барони, принимает другую. Школа Херда и Ньютона считает единственно верным взглядом на историю, что христиане спали веками, кроме тех, кого историки называют еретиками. Другие говорят, как будто бы присяга верховенству или congé d'élire 79 79 Англ., разрешение избрать, формальное сообщение о передаче разрешения от короля в Англии для настоятеля кафедрального собора, дающее право избрать епископа, уже назначенного кандидатом в епископы. могла бы быть сделана границами учения Святого Амвросия, и они подгоняют Тридцать Девять Статей под пылкого Тертуллиана. Вопрос заключается в том, какая из всех этих теорий самая простая, самая естественная, самая убедительная. Конечно, понятие развития под непогрешимым авторитетом не является менее серьезной, менее выигрышной гипотезой, чем гипотезы случайности и совпадения событий или влияния восточной философии, или деятельности Антихриста, объясняющей возникновение Христианства и формирование его теологии.

В отношении богооткровенной доктрины, данной нам свыше в Христианстве, я утверждаю, во-первых, что, вследствие своего интеллектуального характера, она прошла через умы многих поколений людей и была применена ко многим целям, а также исследовались ее необычные возможности, значения и отношения, поэтому она не могла не вырасти и не развиться с течением времени в большую теологическую систему; во-вторых, если развитие должно быть, а Откровение – небесный дар, то Тот, Кто его дал, не дал бы его, если бы не мог обезопасить этот дар от извращения и порчи, поэтому всякое развитие доктрины, которое происходит с ней вследствие необходимости ее природы, или, другими словами, то самое интеллектуальное действие, которое является органом развития доктрины через последовательные поколения, должно было, насколько оно может претендовать на то, чтобы быть поставленным во главе Откровения, быть в своих определениях непогрешимым.

Отталкиваясь от этих двух пунктов, я перехожу к вопросу о том, есть ли в истории Христианства исполнение того предвосхищения, на котором я настаивал, выросли ли в действительности учения, обряды и обычаи вокруг Апостольского Символа веры и проникли ли они в его догматы, потребовав стать частью Христианства и напомнив те дополнения, в поисках которых мы находимся. Ответ заключается в том, что такие дополнения существуют, и что они находятся именно там, где их можно было бы ожидать, в надежных местах и обителях старой традиции, в Латинской и Греческой Церквях. Позвольте мне подробнее остановиться на этом моменте.

2.

Итак, если идея Христианства, изначально дана нам с небес, она не может не содержать в себе многого, что мы лишь частично сознательно признаем как составляющие этой идеи, а остальное – только бессознательно; и если Христианство с небес, то все, что обязательно включено в него и развивается – от Бога, и если, с другой стороны, действительно есть большие прибавления, претендующие на то, чтобы быть его истинными и законными результатами, то наше первое впечатление, естественно, состоит в том, что эти прибавления и должны быть именно тем развитием, которое они провозглашают. Более того, сама система, в которой доктрины были созданы, их возвышенная древность (high antiquity), но все же, существующая перспектива, их постепенное формирование, но все же, точность, их гармоничный порядок, – все это самым решительным образом направляет наши представления к вере в то, что учение, столь согласованное с самим собой, столь хорошо сбалансированное, столь молодое и столь старое, не устаревшее после стольких веков, но до сих пор еще энергичное и прогрессивное, имеет то самое развитие, задуманное в Божественном Плане. Эти доктрины принадлежат к одной семье, и они напоминают, коррелируют, подтверждают или иллюстрируют одна другую. Одна предоставляет собой доказательство другой, а все – каждой из них; если одна доказана, другая становится вероятной; если одна или другая вероятны, то по разным причинам, каждая добавляет другой вероятности. Доктрина о Воплощении предшествует доктрине Посредничества и является архетипом для Священного принципа и заслуг Святых. Из доктрины Посредничества следуют доктрины Искупления, Евхаристии, достоинства Мучеников и Святых, молитвы им и их культ. Священный принцип имеет своей основой так называемые Таинства, единство Церкви и Святого Престола, как типа и Центра, авторитет Соборов, святость обрядов, почитание священных мест, святынь, икон, сосудов, мебели и облачений. Из Таинства Крещения развиваются доктрины Конфирмации, Епитимьи, Чистилища и Отпущения грехов, Евхаристия развивается в Реальном Присутствии, поклонении Телу Христа, Воскресении тела и почитании мощей Святых. Кроме того, доктрина Таинств ведет к доктрине Оправдания, доктрина Оправдания – к доктрине Первородного Греха; доктрина Первородного Греха – к доктрине достоинства Целибата. Каждое отдельное развитие независимо от другого, но они соединены перекрестными отношениями и срастаются, растут вместе от одного корня. Евхаристия и Реальное Присутствие – части единого, почитание Святых и их мощей – части единого, также ходатайство Святых и Искупительное Состояние, и опять же соотносятся Евхаристия и Искупительное Состояние, а Целибат – характерная черта Монашества и Духовенства. Должно принять целое или отвергнуть целое; раздробление ослабляет, а удаление калечит. Недостаточно принять все, кроме чего-либо столь же принадлежащего целому, как любая другая часть; а с другой стороны, важно принять любую часть, и перед тем, как вы будете знать, что вы хотите принять, вы можете прийти к строгой логической потребности принять целое.