Е. Кононенко - Анатолийская мечеть XI–XV вв. Очерки истории архитектуры

Стало понятно, что историю сельджукской архитектуры Турции нельзя начинать с Конийского султаната, хотя во многих книгах сделано именно так. [12] Подробнее см.: Кононенко Е. М. Еще раз о «проблеме сельджукского искусства» // Вестник СПбГУ. Серия 15. Искусствоведение. 2015. № 3. Если многие мечети Сельджуков Рума – это перестроенные памятники предшествующих тюркских династий (Данишмендидов, Салтукидов), то приходится рассматривать следы данишмендидской и салтукидской архитектурных традиций. А если синхронно существовала самостоятельная и весьма представительная (даже по количеству сохранившихся памятников) архитектурная традиция Артукидов, то с какой стати ее игнорировать? Но понять появление артукидских памятников невозможно без разговора о том, какие именно мечети в Анатолии строили Великие Сельджуки, для которых эта самая Анатолия была «диким западом»…

Приступая к работе, я полагал, что выбранный «метод крупных мазков» позволит опустить, например, такие объемные темы, как зодчество сельджукских «провинций» и синхронных Османам княжеств-бейликов. Можно было, конечно, вообще проигнорировать сам факт существования зодчества бейликов или лишь упомянуть некоторые наиболее показательные памятники в контексте становления османской архитектуры (как это сделал, например, Г. Гудвин [13] Goodwin G. A History of Ottoman Architecture. L., 2003 [1971]. ). Но обычная для кратких лекционных курсов до предела упрощенная формула «Османы = Сельджуки + Византия» [14] В англоязычной литературе даже существует термин byzlamic (Byzantium + Islamic), применительно к архитектуре используемый для характеристики раннеосманских зданий; см., например: Foss С. Survey of Medieval Castles of Anatolia I: Kütahya // Ankara, 1985. P. 86–95; Crane H. Some Archaeological Notes on Turkish Sardis // Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 1987. № 4. P. 43–58; Lindner R. P. Anatolia 1300–1451 //The Cambridge History Of Turkey. Volume I: Byzantium To Turkey, 1071–1453 / ed. K. Fleet. Cambridge, 2009. P. 124. категорически «не работает». Рядом с в общем-то провинциальными для Конийского султаната Османами в Анатолии существовали не только мелкие уджи (тюркские пограничные марки), быстро сошедшие с исторической арены, но и влиятельные приэгейские княжества, поставлявшие наемников Византии и бросавшие вызов Генуе и Венеции, и эмират Караман, политический преемник Конийского султаната, с которым османским султанам приходилось считаться еще полтора столетия после падения династии Сельджуков Рума. Эти государства оставили после себя архитектурные памятники, и не все они были до неузнаваемости перестроены потом Османами. Пришлось ехать, смотреть и включать этот материал в книгу, иначе поставленная задача не была бы выполнена. Книга стала разрастаться, причем в ущерб именно хрестоматийному османскому материалу.

Я не ставил цель подробно показать эволюцию анатолийской архитектуры на ее ранних этапах, – лишь предоставить читателю возможность увидеть механизмы влияния и векторы развития, проиллюстрировав типичные архитектурные модели наиболее показательными памятниками. Однако в результате очерки скомпонованы по столетиям, – причем по векам привычного христианского летоисчисления. Понятно, что круглые даты календаря (даже мусульманского) для периодизации истории архитектуры не были бы актуальны. Но расцвет государства Сельджуков Рума действительно приходится на I половину XIII в. (Кылыч-Арслан II, подчинивший Конье анатолийские эмираты, умер в 1192 г., битва при Кёсе-даге, «приведшая» монголов в Анатолию, произошла в 1243 г.), монгольское правление Анатолией – на вторую половину того же столетия (на рубеже XIII–XIV вв. из-под власти и Сельджуков, и монголов будут «уходить» окрепшие тюркские бейлики); первый век Дома Османа почти укладывается в XIV столетие (рубежным событием раннеосманской политической истории является ближневосточный поход Тимура и поражение Баязида в Ангорской битве 1402 г.), а взятие Константинополя в 1453 г. задает следующий очевидный (во всяком случае – для европейской историографии) рубеж. Полагаю, что для задач очерков условное, но удобное деление материала именно по «круглым» датам европейского календаря вполне простительно.

В «Предисловии» необходимо затронуть вопрос, с которого начинаются многие книги о Турции и турецкой культуре: о транскрипции географических названий, личных имен и специальных терминов. Возможно, вопреки историко-филологическим реалиям того или иного периода я в большинстве случаев старался передавать имена собственные ближе к турецкому произношению (так Ала ад-Дин становится Алаеддином, а Джалал ад-Дин – Джелаледдином, и т. д.), если, конечно, речь не идет об арабах и персах; то же самое касается специальных терминов (медресе, а не Мадраса; текке, а не такья или дерге).

Многие географические объекты в Турции неоднократно меняли названия – и в процессе смены этносов, и при официальных переименованиях; приходится оговаривать, что победа 1071 г. была одержана тюрками под византийским Манцикертом (а не под турецким Малазгиртом), а сельджукскую мечеть, построенную в XIII в. в Малатье, приходится осматривать не в нынешней Малатье, а в ее пригороде Батталгази… Очевидно, в ряде случаев я даю повод для упреков в исторической неточности, но некоторые «неточности» (надеюсь, непринципиальные) допущены сознательно, апеллируя к привычности, – так, приморский Калонорос после взятия султаном Алаеддином (Ала ад-Дином) Кейкубадом в его честь стал называться Алайе, однако «Аланья» уху российского туриста более знакома. [15] Подробнее об исторических названиях городов см.: Cahen С. Pre-Ottoman Turkey. A general survey of the material and spiritual culture and history с 1071–1330. N. Y., 1968. P. 189–191.

Я глубоко признателен своим учителям, коллегам и друзьям, которые читали, обсуждали, критиковали данные очерки на разных стадиях готовности текста, делились литературой, фотоархивами и собственными впечатлениями. Прежде всего я приношу благодарность Ш. М. Шукурову, многолетнее общение с которым, а также его лекции, доклады и книги сформировали мой интерес к культуре ислама вообще и к мусульманской архитектуре в частности, за помощь в постановке вопросов, акцентирование целого ряда проблем, предоставленную малодоступную литературу, а также за постоянное доброжелательное внимание к моей работе.

Было бы несправедливо не отметить важную роль в сборе материалов для этой книги моих студентов из различных вузов Москвы, инициатива которых позволяла мне многократно возвращаться в Турцию, а их «образованный дилетантизм» в сочетании с «незамыленным взглядом» стимулировали поиск ответов на неожиданные вопросы и обратили мое внимание на целый ряд ранее не замеченных деталей. Отдельно благодарю И. Попову за возможность посетить Эрзерум и Байбурт, моих постоянных спутников во многих памятных поездках А. Абишева, Е. и И. Рухадзе за путешествие по турецкому Курдистану, П. Коротчикову за неоценимую поддержку в Каппадокии и Карамане, О. Евдокименко за впечатления от городов Муглы, В. Баженова и М. Мустафаева, чье участие позволило мне познакомиться с необходимыми иранскими аналогами.