Оксана Гор - Код завета. Библия: ошибки перевода

Иисус и его последователи представляли совершенно иного Мессию, Сына Божьего, Спасителя. Иисус видел в Мессии человека будущего, сродни Богу, способного вершить духовный суд над живыми и мертвыми.

Впрочем, судить могли оба: и Мессия Ветхого Завета, и Христос Нового. Однако Мессия отвечал за суд земной, а Христос Нового Завета ведал жизнью вечной.

Скорее всего, такое представление о Христе, Мировом Судии, возникло из тоски о мессии земном. Но вот можно ли было считать Христом Иисуса?

– Отто, ты столько знаешь о пророках и Иисусе! Говоришь такие непостижимые вещи, ведь это все безумно интересно. Почему бы тебе не написать книгу, что бы люди смогли осознать свои ошибки и выбрать настоящий и правильный путь?

Старый Отто усмехнулся:

– Когда-то это уже было. Я писал книги, я писал много книг, доверяя бумаге сокровенные мысли и знания.

– И что?

– «Нет пророков в своем отечестве» – так, кажется, говаривал один ваш русский классик? Подняли на смех, разгромили в пух и прах мои теории и заклеймили умалишенным.

– Не понимаю! – покачала головой Маша.

– А что тут понимать? Вольтер-то был прав: «Первый пророк был первым шарлатаном, которому на пути попался болван».

– И вот теперь ты встретил меня, – звонко расхохоталась Маша. Ее серебристый смех разнесся над тягучими волнами реки. – И рассказываешь все это мне. Получается, что ты и есть пророк. Потому что ты свергаешь замшелые истины и указываешь новый путь и новый свет.

Старый Отто затряс головой.

– Ты не права, дорогая фройляйн. На мой взгляд, пророков прошествовало по грешной земле вполне достаточно. Знаешь ли, сколько пророков было в Древнем Израиле до разрушения Храма? Не только тех, о которых принято говорить официально? Да легион! Дух пророческий был в прежние времена заразным, как коклюш. Он воспламенял, как сейчас человека воспламеняют танцы, вино или женщины. Экстаз! Царь Ахаб один содержал четыреста официальных пророков. И только один из них, пророк Михей, сын Емлы, нашел в себе мужество говорить правду, несмотря на угрозы. – Старик помолчал, а потом внезапно забормотал, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнице: – В предвоенной Германии тоже был один искатель правды. Так то ли его сгубили, то ли сам себя отправил на тот свет…

Маша насторожилась:

– Это ты о Ране?

Старик поднял на нее безумные глаза:

– А вдруг не сгубили? Вдруг жив? Ушел от людей и по сей день скрывается от человечества, отдавая себя по-прежнему поискам Истинного Знания.

Девушка поежилась – то ли от легкого ветерка, что растрепал любовно ей волосы, то ли от услышанного:

– Ты что-то знаешь?

– Ни-че-го, – процедил Отто и, не прощаясь, пошел прочь.

«Странный он, – в который раз подумала Маша, тоже собираясь уходить, – и в самом деле чокнутый. Но так занятно рассказывает! А главное, все это похоже на правду…»

Наверное, не менее странным, чем Отто, был дневник деда. То какие-то ничего не значащие фразы, вроде тех, когда в магазин сходил, то отрывки совершенно иного текста. Да еще и на немецком языке. Совсем вот как этот, на который наткнулась Маша, валяясь на гостиничной кровати.

…Звание «царь иудейский» в эпоху Иисуса по-разному интерпретировалось представителями политической власти и обычными иудеями. Римляне считали носителя подобного титула крайне опасным существом, так как сами в иудей ской среде не пользовались особым авторитетом. И если кто-то в этой провинции Римской Империи мечтал о появлении «царя иудейского», то римляне понимали это как запретную надежду на политический бунт, переворот.

А в псалме сто десятом упоминается о «коронации царя», и каждый по-своему толковал этот текст в эпоху Иисуса. Авторы Евангелий от Матфея, Марка и Луки даже Иисуса заставляют интерпретировать самый знаменитый из псалмов. И Иисус начинает говорить о псалме царя Давида. Но действительный автор псалма неизвестен. Иисус истолковывает это произведение в религиозном смысле.

Сначала он говорит: «Что вы думаете о Христе? Чей он сын?» У евангелистов люди отвечают Иисусу: «Мессия есть сын Давида». Таким образом, они пытаются еще более укрепить древнее представление о том, что Мессия явится из рода царя Давида. А Иисус заново цитирует создателя псалмов, спрашивая: «…если Давид называет Его [Мессию] Господом, как же Он сын ему?» А люди не готовы признать божественное начало любого потомка царя Давида, предпочитая ничего не отвечать Иисусу.

Что говорят по этому поводу отцы Церкви и теологи? Практически ничего от себя. Они просто повторяют бытовавшие в общине первых христиан после смерти Иисуса споры: кто он, ожидаемый всеми Мессия? Какого рода-племени? Историческая ценность подобных споров равна нулю. К тому же, если вчитаться в слова, приписываемые Иисусу, становится понятно: не он считал себя царем иудейским и Мессией, но его почитатели из раннехристианской общины после его смерти на кресте, то есть по прошествии времени, захотели видеть в нем и царя иудейского, и Спасителя.

Кстати, после Христа и до него очень многие брали себе подобное звание. Чего стоит Симон, бывший раб, провозгласивший себя «царем». А пастух Афронг даже успел объявить себя «новым Давидом». Иуда, сын Иезекия, Иуда Галилеянин и Иоанн из Гишалы пытались поднять восстание Мессии, но потерпели поражение, как и более поздние «приверженцы Мессии» Лука Киренский (115 год нашей эры) и Симон бар Кохба (132-135 годы нашей эры).

Религиозные преобразования иудаизма вроде тех, что предлагал Иисус, римлян вообще не интересовали. Однако многие иудейские попытки религиозных реформ шли рука об руку с попыткой политического переворота. Иуда Галилеянин сформулировал два фундаментальных тезиса:

• Бог – единственный Владыка, способный распоряжаться судьбами людей.

• Поэтому римская оккупация и попытка властвовать над Иудеей могут расцениваться как нападение на самого Бога.

Из этого, по Иуде Галилеянину, следует: каждый иудей из религиозных побуждений просто обязан «защищать Бога» от римлян. Римляне видели в подобном движении опасность для себя и старались пресечь эту опасность на корню, причем довольно жестокими методами.

В 36 году самаритянский Мессия собрал вокруг себя группу приверженцев. И, естественно, обещал освобождение от римского господства. Вместе с отрядами радикально настроенных иудеев он хотел найти спрятанные еще Моисеем скрижали Бога. Но ничего не вышло. Пилат приказал кроваво расправиться с отрядами самаритянского Обновителя, имени которого мы, к сожалению, не знаем, и в конце концов убить самого предводителя.

В 45 году некто Феуда тоже хотел «спасти закон Моисея». Он собрался совершить чудо, подобное тому, которое было совершено Моисеем. Иордан должен был послушаться его приказа и разойтись, чтобы он и его последователи могли посуху пересечь его русло. Сначала римляне не восприняли всерьез чудачества очередного «мессии». Но и явления чуда тоже ожидать не стали. Они напали на Феуду и жестоко расправились и с ним, и с теми, кто поверил ему. Другой Мессия пришел в Иудею из Египта. Имя его в истории не сохранилось. Но обещал он самые настоящие чудеса. Например, обрушить стены иерусалимские, как когда-то пали стены иерихонские. Прокуратор Иудеи Антоний Феликс даже не задумывался над тем, что ему делать с этим религиозным бунтовщиком. Расправа была очень кровавой.