Алексей Шмаков - Свобода и евреи

Выезжая из Петербурга, я знал, что предстоит нелёгкая задача разобраться среди той лжи и правды, которые перемешались в этих событиях. И я поставил себе задачей собрать сведения, не держась только одной какой-нибудь стороны, причём пользовался свидетельством исключительно очевидцев событий и тех, кто непосредственно был в курсе дела.

Погром начался 1 июня, но он действительно не был полной неожиданностью: настроение в Белостоке уже целый год было крайне напряжённое и тревожное. Не прекращавшиеся убийства полицейских чинов, частые покушения на военных, вызывающее поведение евреев-революционеров (так называемых «чёрных рубашек»), постоянные выстрелы с наступлением темноты, деятельная революционная пропаганда, усиленно распространяемая среди войск, безнаказанность убийц, легко укрывающихся среди 75-тысячного еврейского населения, слабость и неудовлетворительный состав полиции, устройство в центре города (на Суражской улице) укреплённого лагеря «боевой дружины», — всё это давно создало из Белостока гнездо террористов, в котором беспрерывно и почти беспрепятственно организуют политические убийства.

Слухи о готовящихся погромах постоянно циркулировали в городе, отчасти под влиянием напуганного воображения населения, отчасти намеренно распускавшиеся революционерами.

События первых трёх революционных дней, как я достоверно узнавал от очевидцев, руководящих охраной города в эти дни, произошло следующим образом.

За два дня до погрома были получены сведения, что революционеры собираются устроить беспорядки 1 июня. Цель этих беспорядков состояла в том, чтобы, отвлекши войска к местам погромов, захватить казначейство и отделение Государственного Банка на пополнение иссякающих средств революционных банд.

Поэтому уже с 10 ч. утра 1 июня казначейство и Банк специально охранялись войсками, а также и винный склад.

В самом городе были расположены: на Базарной площади 1 рота, при полицейском управлении 1 1/2 роты и рота у кладбища св. Роха. В резерве имелись в казармах: 2 роты Владимирского полка и 3 роты Казанского. В лагере держались наготове 2 батальона. Один их низ прибыл в город к часу дня, а также эскадрон Харьковского драг. полка, который при следовании через Сурнусский переулок был обстрелян из домов. Для обширного города, с населением свыше 100 тысяч, это очень немного. Но слухи о погромах были так обычны, что к ним относились с недоверием. К несчастью, на этот раз они оправдались.

«1 июня, около 12 часов дня, — рассказывает полковник Казанского полка Войцеховский, — я сидел у полицейского управления на Александровской улице. Мимо меня прошла православная процессия, направляясь на Институтскую. Минут через 15 я вдруг услышал револьверные выстрелы и треск разрыва. Оказалось, что как только процессия завернула за угол, в голову её посыпались выстрелы, а затем брошена бомба. Процессия заметалась в панике, кидаясь с криками во все стороны. Я бросился на треск выстрелов и у городского управления увидел несколько человек убитыми и раненными. Духовенство металось, образа и хоругви были помяты и поломаны. Одним из образов, между прочим, подбежавший к процессии еврей ударил по голове несшего образ. На шум выстрелов из казарм Казанского полка прибежала рота и оцепила дом, [77] В «Новом Времени» напечатан и план, но, к сожалению, поместить его здесь затруднительно, так как изготовки клише задержали бы выход книги. из которого была брошена бомба. Часть процессии направилась к собору, а большинство разбежалось по направлению к Боярам и назад — по Гимназической улице.»

Несколько ранее, по словам другого очевидца, подполковника Буковского, начальника южного района, [78] Город был разделён для удобства управления на 3 района: северный, южный и вокзальный. произошла паника в другом месте. Когда хвост православной процессии, вышедшей из собора, уже завернул на Николаевскую улицу, и площадь перед костёлом была полна народа, ожидавшего выхода католической процессии, какой-то неизвестный вскочил в закрытую пролётку с извозчиком-евреем и с криком «бомба!» ринулся в толпу. Произошёл страшный переполох, и все бросились в ворота домов, ища спасения. Тревога передалась и в костёл, где тоже произошло замешательство, и были пострадавшие. В это время подполковник Буковский, бывший на площади, успокаивал увещеваниями толпу, в страхе очищавшую площадь с криком «чёрные рубашки с револьверами!».

Но вот, из костёла вышла процессия и направилась к кладбищу св. Роха. Причём часть толпы, боясь нового смятения, осталась у костёла и на Немецкой улице.

К этому времени уже дошли слухи о разгроме православной процессии. Вскоре из Николаевской улицы показались хоругвеносцы с одной спущенной хоругвью, а за ними остатки процессии, которые с пением «Спаси, Господи» направились торопливо в собор. Тогда же пристав доложил, что на Институтской начался погром, и туда немедленно был выслан взвод от роты с Базарной ул. Затем на Базарной площади показалась католическая процессия, спешившая назад. С появлением её посыпались перекрёстные револьверные выстрелы из домов со стороны улицы Зелёной, 2-й Купеческой и из Суражского переулка. Сейчас же, был выслан взвод Владимерцев заслонить католическую процессию, и он стал отстреливаться на два фронта. Тогда из проходного двора Базарной улицы была брошена бомба, но никого не задела. Увидев взрыв, подполк. Буковский выслал ещё взвод, с помощью которого подавили огонь из домов. При этом был ранен револьверной пулей один нижний чин.

Между тем, при оцеплении одного из домов, обнаружилось следующее важное обстоятельство. В числе захваченных в доме оказалась одна еврейка, жительница другого дома. Из её слов выяснилось, что незадолго, в этот день, к ней пришли революционеры-евреи и велели ей удалиться из дома, заявив, что этот дом им нужен. Когда началась стрельба, жильцы разбежались, причём эта женщина укрылась в оцепленном доме, а два её брата, выбежавшие на улицу, попали в руки разъярённой толпы и были убиты. Обстоятельство это важно, так как указывает на заблаговременную подготовку революционеров.

Толпа, сначала напуганная, потом разъярённая, бросилась на еврейские магазины. Погром начался одновременно в нескольких местах. Ломали не с целью грабежа, а из мести, уничтожая имущество, разрывая ковры и бельё, разбивая вдребезги золотые вещи. Лишь железный магазин на Немецкой разграбили, запасаясь железными вещами как оружием.

Трудность прекращения погромов помимо малочисленности войск, ненадёжности полиции и обширности района беспорядков, в высшей степени осложнялась тем, что из домов войска осыпали пулями везде, где только они появлялись! Войска одновременно должны были отбиваться от революционеров и разгонять громил, разбегавшихся от войск и вновь собиравшихся в другом месте. Под огнём расставлялись посты у магазинов и лавок, и эти же посты были засыпаемы револьверными пулями. Тем не менее, часть громил успели захватить и отправить в полицейское управление.