Сергей Бычков - Евангелие от Сергея

— А что это ты такая счастливая? — спросила её Елисавета, наблюдая как Мария весело снуёт вокруг стола, — неужели вид Иерусалима

30

может так тронуть сердце? А для меня наша маленькая Вифания куда дороже, чем Иерусалим с его храмом царя Ирода.

— Нет, сестра, — возразила Мария, — ты просто много много раз его видела и присмотрелась к нему, как к чему-то обыденному.

Так, перепираясь и споря, они отужинали и решили теребить шерсть. Занимаясь этим делом, они продолжали болтать, но чем дальше, тем Мария говорила всё неохотнее. Постепенно её волшебное настроение перешло в печаль, а в сердце закралась тревога.

— Что же я делаю? — думала она, — что я скажу Иосифу, маме? А, может, взять и рассказать всё Елисавете? Она прожила долгую жизнь и сможет дать мне совет…Нет, только не это, Елисавета никогда не поймёт меня: она ни за что бы так не сделала, это великий грех, а Елисавета — само воплощение безгрешия. А, может, Иоанн сможет что-то придумать? Он же самый — самый умный и любит меня!

— Ты, видимо, устала, — заметив перемену в настроении Марии, сказала Елисавета, — давай-ка, подружка, спать укладываться…

… Первая мысль, которая пришла в голову Марии, когда она проснулась, была мысль о предстоящем сегодня свидании с Иоанном.

— Сегодня я снова увижу его, — пропел звенящий голос, исходивший из её сердца.

Весело подскочив, Мария быстро оделась и выпорхнула в комнату. Елисавета ещё спала, в доме было темно и Мария, стараясь не шуметь, стала разводить в очаге огонь. Всё горело в её руках и не прошло и полчаса, как она убралась в комнате, приготовила завтрак и стала ждать, когда проснётся сестра. Вчерашние тревоги куда-то ушли и то, что вчера казалось непреодолимым препятствием на их с Иоанном пути к счастью, теперь выглядело не так безнадёжно. Утро вечера мудренее?

— Обручена? Ну и что? Да мало ли было случаев, когда после обручения дело так и не доходило до свадбы, — подумала она. — Вот приеду домой и скажу маме, что люблю другого и за Иосифа замуж не пойду. Конечно, тяжело обьяснить это решение и родители на дыбы встанут, стоит только обмолвиться о Иосифе, но это всё равно легче, чем врать и изворачиваться. — Папа-то сразу меня поймёт, — с теплотой об отце подумала Мария. Сколько она себя помнила, столько и видела его добрые глаза. То, что он был весёлый в день её помолвки, ещё не значит, что он был рад этому. В тот день Мария обратила внимание на

31

то, что когда она прибирала комнату к приходу сватов, он несколько раз останавливал её и, прижав её голову к своей груди, говорил только одно слово — *доченька*. Только сейчас Мария поняла, что он хотел тогда сказать ей: — Ты прости, дочка, меня: я не сумел устроить достойно твою жизнь.

А вот с мамой будет сложнее. Строгая она и порядок для неё превыше всего. Под порядком мама понимает всё в нашей жизни — порядок в доме, порядок в семье, порядок в отношениях с соседями, властями. И вот, повинуясь своему представлению о порядке, она сделает всё, чтобы свадьба состоялась. Но она любит меня и должна понять. Сядем с ней вечером у очага и поговорим о жизни, как мама любит делать.

Мария представила, как они будут сидеть вечером у потрескивающего огня, как мама всплакнёт в конце беседы и, обняв её, скажет: — Хорошо, доченька, для меня главное, чтобы ты была счастлива.

Ну, а после этих слов она уже никогда не отдаст её Иосифу! Ни за что!

Ну, а с Иоанном она обязательно будет счастлива! Уж он-то сумеет устроить их жизнь как надо, ведь Иоанн самый-самый умный.

Мария вспомнила, как она мечтала о богатстве, дорогих нарядах и рассмеялась: — Какая же я ещё недавно было глупая: думала, что деньги могут сделать меня счастливой. Да не надо мне ничего, лишь бы он был рядом. Пусть в лачуге, в пещере, в шалаше. Разве это делает людей счастливыми?

— А любит ли он меня? — внезапно подумала Мария. — Конечно, любит! Разве можно целовать девушку, не любя? Ни один нормальный человек не сделает этого. Разве она может представить себя, целующую Иосифа? Бр-р-р, противно даже!

— А ты что это, сестра, так рано поднялась сегодня? — прервала её размышления Елисавета, выходя из своей комнаты, — ещё спать и спать надо, вон темень какая на улице, а ты уже по дому хлопочешь.

— Прости, сестрица, я, наверное, тебя разбудила, — ласково посмотрев на Елисавету, проговорила Мария. Я выспалась, да и не так уже и рано, просто в конеце декабря темень держится чуть не до обеда. Так что же теперь — спать полдня? Как ты себя чувствуешь, как маленький?

— Да, слава богу, всё нормально, только вот сны тревожные снились. Я не помню о чём, они позабылись, как только я глаза открыла, а вот чувство тревоги осталось. Такое ощущение, что беда должна

32

случиться. Может, с Захарием что-нибудь?

— Это тебя маленький беспокоит: переживаешь перед родами, — стараясь успокоить сестру, сказала Мария, — давай я помогу тебе умыться.

После завтрака они продолжили возню с шерстью и вскоре на улице стало светать, но из-за начавшегося дождя стоял полумрак, а затянутый тяжёлыми тучами небосклон не предвещал хорошей погоды.

— Как бы Иоанн не испугался дождя, — стала беспокоиться Мария. — А вдруг он не прийдёт? У неё даже не возникла мысль о том, что в такую погоду она сама должна остаться дома. Как может она не пойти? Только всемирный потоп может остановить её. Может, но не остановит!

Время почему-то словно остановилось и каждая минута казалась часом.

— Быстрей, быстрей бы обед, — торопила Мария, сгорая от нетерпения увидеть лицо Иоанна с его удивительным родимым пятном под левым глазом в виде маленького полумесяца. Мария вспомнила, как вчера она осмелилась дотронуться до этого странного пятна пальцем. Иоанн вдруг клацкнул зубами, словно хотел укусить, она в испуге машинально отдёрнула руку, а он рассмеялся и сказал: — Это родимое пятно у нас фамильное. Оно передаётся по наследству из поколения в поколение.

… Перед обедом Мария стала выбирать, что же ей одеть в такую погоду, а Елисавета, увидев её сборы, забеспокоилась:

— Куда это ты, голубка, собираешься?

— Хочу ещё раз на Иерусалим посмотреть, — ответила Мария, — вчера он мне так понравился, что сил нет дома сидеть.

— Это в такую-то погоду? Ты что — с ума сошла? Да хороший хозяин овцу в такую погоду из овчарни не выпустит. И не думай даже: не пущу я тебя. Не хватает тебе простыть, да серьёзно заболеть. Что я тогда твоему Иосифу скажу?

Упоминание Иосифа только подстегнуло Марию.

— Я не надолго, — ответила она Елисавете, — только подымусь на гору, постою немного — и обратно. А ты пока приляг, отдохни.

Не слушая сердито ворчавшую сестру, Мария вышла под моросящий холодный дождь. Никого не встретив по пути, Мария свернула с дороги и, сдерживая дыхание, поднялась на вершину горы. Там никого не было. 33