Абрам Ранович - Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства

X. 1… дети, почести, богатство, обширные залы и передние, набитые толпою клиентов, славное имя, знатная или красивая супруга и все прочее, зависящее от неопределенной изменчивой судьбы, — все это — принадлежности чужие, наемные; ничто не дается в дар; сцена обставляется бутафорией, которая снесена из разных мест и которую придется возвратить; кое-что придется отдать в первый же день, иное — на второй день, очень мало сохранится до конца… 2… мы получаем только право пользования, проценты, а срок определяет хозяин этого дара, мы должны иметь всегда наготове то, что нам дано на неопределенный срок, и по первому требованию возвратить без возражений… 4. Быстро ловите радость от детей и в свою очередь дайте детям насладиться вами, исчерпайте всякую радость без промедления; вам не дана отсрочка на эту ночь — нет, я взял слишком большой срок — на этот час. Надо торопиться, сзади наседают.

XXV. 1. Поэтому нечего тебе бегать на могилу сына: там лежит самая худшая и самая тягостная для него часть — кости и прах, части, принадлежащие ему не больше, чем платье и другие покровы тела. Весь он исчез, он ушел, не оставив ничего своего на земле. Побыв некоторое время над нами, пока он не очистился и не сбросил с себя приставшие к нему пороки и всю мишуру тленного бытия, он затем вознесся к вышним и обретается среди блаженных душ. Он в кругу святых — Сципионов и Катонов.

1. «Почему такой-то занят философией, а вместе с тем живет так богато? Почему он говорит, что надо презирать богатство, а владеет им? Называет жизнь презренной и, однако, живет? Говорит, что надо пренебрегать здоровьем, и, однако, тщательнейшим образом его оберегает и желает его в лучшем виде? Считает, что изгнание — звук пустой, говорит: «Что дурного в том, чтоб переменить местожительство», а между тем старается по возможности состариться в своем отечестве? Он считает, что между долгой и короткой жизнью нет разницы, однако, если ничто не мешает, он старается продлить свою жизнь и спокойно насладиться глубокой старостью». Но он говорит, что все это следует презирать не в том смысле, что этого не надо иметь, но что этим надо обладать без тревоги; он этого не отклоняет от себя, но относится спокойно, если оно от него отходит.

2. Этот случай будет гибелен для мира Рима; он приведет к развалу столь великого народа; народ этот будет свободен от этой опасности, пока он сумеет нести на себе узду, а если он по какому-либо случаю ее порвет или если она упадет и он не позволит вновь ее на него наложить, то единство и связь величайшей империи распадется на множество частей; конец повиновения будет концом господства для этого города.

5. Мне до такой степени хочется испытать свою твердость, что по примеру великих людей я тебе тоже предписываю: выдели несколько дней, в течение которых будешь довольствоваться минимумом самой дешевой пищи, грубой и неприятной одеждой; ты потом скажешь себе: «Так вот чего я боялся?»…

… Терпи это три, четыре, иногда и несколько дней, но так, чтобы это было для тебя не забавой, а страданием, тогда, поверь мне, Луцилий, ты, к радости своей, убедишься, что ты можешь насытиться на гроши, и ты поймешь, что для спокойствия фортуна не нужна: то, что достаточно для удовлетворения необходимого, она дает даже отвернувшись. 8. Не воображай, однако, что при этом совершаешь что-то особенное. Ты будешь делать только то, что делают многие тысячи рабов, многие тысячи бедняков. Смотри на это с той точки зрения, что ты это делаешь добровольно, и тебе так же легко будет терпеть это постоянно, как легко тебе дается временный эксперимент… Мы спокойнее будем жить в богатстве, если будем знать, как не тяжело быть бедными.

11. Что же это? — душа, притом прямая, добрая, великая. А чем иным ты ее назовешь, как не богом, пребывающим в человеческом теле? Эта душа может попасть к римскому всаднику, так же как и вольноотпущеннику, как к рабу. Ибо что такое римский всадник, или вольноотпущенник, или раб? — пустой звук, возникший из тщеславия и несправедливости. Подняться на небо можно и из закоулка. Воспрянь только и «вообрази себя тоже достойным бога» [274] Вергилий. Энеида. VIII, 304. .

1… Не надо воздевать руки к небу, не надо просить жреца, чтоб он допустил нас к уху статуи бога, как будто нас так лучше услышат: бог близко от тебя, с тобою, он в тебе. 2. Так-то, Люцилий: внутри нас обитает святой дух, блюститель и страж хорошего и дурного в нас. И в зависимости от того, как мы относимся к нему, так он относится к нам. Никто не может быть хорошим человеком без бога; может ли кто-нибудь подняться выше судьбы без помощи его? Он дает прекрасные, возвышенные советы.

16… Это тело — бремя души и наказание для него; она страдает под давлением его, она находится в оковах, пока не является философия, которая дает ей свободно вздохнуть в созерцании природы и возносит ее от земного к небесному. В этом ее свобода, в этом ее освобождение; в такие минуты душа ускользает из темницы, где она содержится, и возносится к небу… 23. Вселенная состоит из материи и бога. Бог управляет материей, которая облекает его, повинуется ему как управителю и руководителю. А ведь творящее начало, т. е. бог, могущественнее и выше, чем управляемая богом материя. То место, которое в мире занимает бог, в человеке занимает душа; а материи мира соответствует наша душа; пусть же худшее служит лучшему.

Гермес Трисмегист («Трижды величайший») — греко-египетское божество, культ которого принял гностическо-мистические черты и получил распространение одновременно с христианством. «Тайное» герметическое учение (отсюда слово «герметический» получило значение «наглухо закрытый») имеет последователей среди теософов и шарлатанов еще и в наше время. Герметическая литература, несомненно, оказала влияние на христианскую литературу: достаточно сравнить приводимый отрывок из Corpus Hermet. с соответствующим местом из христианского «Пастыря» Гермы (№ 198), с учением Валентиниана, офитов и других христианских сект.

Дошедшие до нас герметические тексты относятся ко II—III в., но источники их восходят к более древнему периоду.

Однажды, когда у меня явились размышления о сущем и мысль моя сильно вознеслась, а телесные чувства мои приостановились, как (это бывает) у отягощенных сном от насыщения пищей или усталости тела, мне привиделось, что некто огромный, неопределенных размеров зовет меня по имени и говорит мне: «Что ты хочешь услышать, увидеть и, поразмыслив, изучить и познать?». 2. Я говорю: «а кто же ты?» — «Я, — говорит, — Пэмандр, разум небесный; я знаю, чего ты хочешь, и я с тобою повсюду». 3. Я говорю: «Я желаю изучить сущее, объять мыслью природу всего этого и познать бога; вот что, — говорю я, — хочу я услышать». Он опять мне говорит: «Направь свой разум к тому, что ты хочешь узнать, и я тебя научу». 4. Сказавши это, он преобразился видом, и сейчас же все для меня открылось вдруг, и я вижу беспредельное зрелище; все стало прекрасным и мягким светом; а через короткое время в части явился идущий вниз мрак ужасный и страшный, криво свернутый, так что уподобился дракону. Затем тьма превратилась в какое-то жидкое естество, несказанно волнующееся и испускающее дым, как от огня, издающее какой-то громкий неописуемый шум. Затем оттуда раздался нечленораздельный крик: похоже — голос огня… 6. Пэмандр мне говорит: «Ты поразмыслил, что означает это зрелище?» — «я хочу узнать», — сказал я. «Тот свет, — сказал он, — это я — Разум, твой бог, бывший до жидкого естества, явившегося из мрака. А возникший из Разума светлый Логос — сын божий». — «Что же?» — говорю я. «Узнай вот что: видящее и слушающее в тебе — Логос господа, а Разум — отец-бог; они не разлучаются друг с другом, и их соединение есть жизнь…» 8. «Ну, а стихии природы,— сказал я, — откуда возникли?» На это он сказал: «Из Воли бога, которая, взявши Логос и увидав прекрасный мир, стала подражать ему в сотворении мира через ее Стихии и рождение душ. 9. Разум же, будучи обоеполым, являясь светом и жизнью, зачал еще другой Разум — демиурга, который, будучи богом огня и духа, сотворил семь диэкетов (распорядителей), которые кругами окружают чувственный мир. А распорядок их называется роком»… 12. Отец же всего — Разум, — будучи жизнью и светом, породил человека, подобного ему: его он возлюбил, как собственное дитя; ибо он был прекрасен, будучи подобием отца; в самом деле бог возлюбил свой собственный образ; ему он передал все свои творения…