Майкл Мюррей - Введение в философию религии

Вторая проблема, возникающая при анализе возвеличивающих свойств, такова: процесс определения того, какие именно свойства следует считать возвеличивающими, представляется не свободным от субъективных или культурных пристрастий. Существуют ли по–настоящему объективные критерии для отнесения того или иного свойства к подлинно благим или возвеличивающим? Сторонники богословия совершенного существа отвечают: подобные суждения требуют обращения к нашим глубинным интуициям о ценностях. Интуиции, в самом общем и приблизительном смысле слова, представляют собой суждения, основанные не на языковых конвенциях или иных фактах, но скорее на том, что мы (даже если другие с нами не согласны) воспринимаем как явным, а порой и необходимым образом истинное. Здесь важно подчеркнуть, что философские интуиции отличаются от простых догадок, озарений или «чутья нутром» — скорее это убеждения, относящиеся к тому, что кажется нам самоочевидным или необходимым. Убеждения вроде «два объекта не могут занимать в точности одно и то же место в пространстве одновременно» или «ни одно человеческое существо не способно выжить, будучи превращено в камень» являются примерами убеждений, опирающихся на интуицию. Если же кто–то спросит, почему вы держитесь этих убеждений, ответить вам будет совсем непросто.

Следовательно, убеждения, основанные на интуициях, являются фундаментальными, базисными; они помогают нам судить о вероятной истинности других утверждений. Некоторые наши интуиции имеют своим предметом категорию ценности. Мы, например, полагаем (опираясь, как правило, на интуицию), что человеческие существа обладают внутренне им присущим достоинством, что пытать людей ради забавы — безнравственно, а помогать им в нужде — хорошо, и так далее. Подобно прочим интуитивным верованиям, эти убеждения фундаментальны, не основаны на и не выведены из каких–либо объективных фактов; и опять же, мы используем их для оценки правильности других убеждений, в том числе абстрактных моральных теорий и принципов. Сторонники богословия совершенного существа доказывают, что при анализе нашего понятия о Боге мы имеем точно такое же право ссылаться на интуиции, как и при построении теорий морали.

И все же при обращении к ценностным интуициям требуется известная осмотрительность. Во–первых, нужно ясно сознавать, что ссылки на интуиции, ценности и тому подобное не являются абсолютными и окончательными и могут подвергаться корректировке. Дальнейшее исследование может показать: то, чему мы прежде верили, полагаясь на интуицию, в действительности ложно. Во–вторых, при расширении нашего понятия о Боге ссылки на ценностные интуиции не способны дать нам ничего нового и не ведут нас далее самих себя. Это верно отчасти потому, что Бог может обладать качествами, не имеющими отношения к вопросу о Его величии. Например, если Бог существует и если современная наука точна в своих оценках возраста космоса, то среди свойств Бога есть и такое — Он сотворил космос приблизительно 14 миллиардов лет тому назад. Но данное свойство невозможно вывести по правилу, предлагаемому богословием совершенного существа, так как (насколько мы можем судить) обладать этим свойством ничуть не лучше, чем не иметь его. По мнению христиан, Бог существует как Троица, состоящая из трех лиц, имеющих одну сущность. Можно ли вывести это из богословия совершенного существа? Едва ли (хотя, как мы увидим в главе 3, некоторые думают иначе).

Кроме того, в самой основе наших интуитивных суждений, относящихся к данной области, могут обнаружиться глубокие и, пожалуй даже, неустранимые расхождения. Например, в рамках богословия совершенного существа заметно, как правило, противоречие между теми, кто мыслит совершенство в терминах качеств существ, и другими богословами, трактующими совершенство через качества личностей. Совершенство, представляемое в терминах простых существ, побуждает богословов совершенного существа описывать Бога через такие атрибуты, как вневременность, неизменность, каузальная независимость и тому подобное. Там же, где в представлении о совершенстве на первый план выходит личность, богословы совершенного существа склонны ставить в фокус своего внимания атрибуты характерным образом личностные: знание, мудрость, могущество, благость, милосердие, движимое любовью и заботой провидение и так далее. Но ведь отнюдь не самоочевидно, что богословие совершенного существа и богословие совершенной личности приводят к одинаковым результатам. Может ли любящее, заботливое, провидящее существо и в самом деле оставаться неизменным? Способно ли существо, наделенное знанием и силой, пребывать вне времени и быть свободным от причинной зависимости? Вопросы непростые. Внутреннее напряжение между этими двумя способами мыслить совершенство вполне очевидно в монотеистической традиции. Так, в исламе мутазилиты склонны описывать Бога с помощью категорий совершенного существа, тогда как их оппоненты представляют божественное совершенство в личностных терминах, сообразно тому, как Бог дан через откровение в Коране. Подобное различие можно обнаружить, например, и между римско–католическими и протестантскими теологами Средних веков и эпохи Реформации.

Требует разъяснения и другая черта ВВС, а именно утверждение, что Бог есть существо, которое обладает максимально возможной совокупностью возвеличивающих качеств. Здесь сразу же возникает вопрос: а почему бы просто не определить Бога как существо, обладающее всеми возвеличивающими свойствами? Ответ на него таков: может оказаться, что не все возвеличивающие качества совместимы. Составляющие совокупность свойства совместимы, если данное существо способно обладать ими одновременно. Невозможно состоять в браке и при этом оставаться холостяком, а значит, эти два свойства несовместимы. Есть ли несовместимые пары или группы также и среди возвеличивающих свойств? Конечно, с парами вроде всеведение–благость или всеведение–вечность проблем как будто не должно возникнуть. Но, как мы еще убедимся, некоторые утверждают, что другие пары способны доставить нам куда больше хлопот. Существует, скажем, противоречие (по крайней мере, на первый взгляд) между всемогуществом и совершенной благостью. Всемогущее существо, очевидно, способно совершить все, что только является возможным. Всеблагое же существо, надо полагать, никогда не сможет сделать что–либо дурное в моральном отношении. Значит ли это, что всемогущество и совершенная благость несовместимы? Подробнее мы рассмотрим этот вопрос ниже, а пока достаточно будет отметить, что подобные противоречия могут возникать и что если они возникают, то ни одно существо не способно обладать всеми возвеличивающими качествами. Таким образом, величайшее из возможных существ должно обладать всеми свойствами, которые составляют наибольшую из возможных совокупность совместимых между собой возвеличивающих свойств.