Дмитрий Бачевский - Исповедь Христа. Развенчание мифов

И приводили свидетелей, и говорили они:

– Мы слышали, как он говорил: "Я разрушу храм сей рукотворный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворный".

Однако сего было мало, дабы приговорить меня к смерти. Тогда священники решили искать свидетельства против меня в моих словах здесь. И первосвященник стал посреди и спросил меня:

– Что ты ничего не отвечаешь? Что они против тебя свидетельствуют?

Я же молчал в ответ, ибо разумел, что слова мои не помогут избежать суда саддукейского. Опять первосвященник спросил меня и сказал мне:

– Ты ли Христос, сын благословенного?

Я сказал:

– Что я ни скажу вам, вы не поверите, и что ни спрошу вас, не будете отвечать мне и не отпустите меня. Но вы узрите вскоре после меня Человека, полного силы духа. И человеков сих будет множество.

И снова они вскричали:

– Скажи, ты – сын божий?

Я ответил:

– Это вы говорите, что я есть он.

Тогда первосвященник разодрал одежды свои и закричал:

– Он богохульствует! На что еще нам свидетелей? Вот, теперь вы слышали богохульство его! Как вам кажется?

И все священники закричали в ответ:

– Должен умереть!

И повскакивали они с мест своих, обозленные на слова мои, много раз сказанные в храме против них, и подбегали и били меня по лицу и телу. И плевали в исступлении, крича: "Прореки, кто ударил тебя"? И много еще кричали они, хуля меня и мое учение, однако укрепился я духом перед тем и готовым был принять поношение и смерть.

Утром же первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание. Они боялись, что, судив судом своим человека, которого почитали за учителя и пророка, навлекут на себя гнев народа. Тогда Каиафа сказал, что надобно, чтобы судил меня наместник римский, и принял на себя мою кровь. И, связав меня, священники повели к прокуратору Пилату в преторию. Тот прибыл в Иерусалим на Пасху из Кесарии Стратоновой, дабы следить за порядком подчас празднований.

Понтий Пилат, самнитянин из римского сословия всадников был человеком лет сорока пяти или пятидесяти и являлся прокуратором, распоряжался военными силами и руководил сбором пошлин. Помимо того, он занимался откупом налогов. Сие означало, что он платил Риму некую сумму за право взыскивать в свой карман пошлину с Иудеи. Итак, прокуратор жаждал спокойствия и порядка на его землях, дабы беспрепятственно собирать деньги с населения провинции. Это был человек высокомерный и жестокий, с презрением относившийся к иудейскому народу. Его прокураторство было ознаменовано многими жестокостями и несправедливостями, до крайности ожесточившими против него всех. Он попирал Закон и унижал веру иудейскую так, что священники грозились жаловаться на его самоуправство в Рим. И в последние же дни Пилат искал мира со священниками, дабы не возмущали они народ и не сеяли смуту против прокуратора. Однако священники не вошли в преторию в язычнику, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху, и ждали, пока выйдет к ним Пилат. И были там Анна и Каиафа, Суммас и Датам, Гамалиил, Иуда, Левий и Нефталим, Александр, Кир и другие судьи иудейские.

Пилат вышел к ним и спросил:

– В чем вы обвиняете человека сего?

Священники же говорили ему при мне:

– Если бы он не был злодей, мы не предали бы его тебе. Мы нашли, что он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем.

Пилат спросил меня:

– Ты Царь Иудейский?

Я же сказал ему в ответ:

– Ты говоришь.

Пилат же опять спросил меня:

– Ты ничего не отвечаешь? Видишь, как много против тебя обвинений.

Я же молчал в ответ, разумея, что нет разницы для него никакой между моим учением и наукой книжников. И нет разницы для него, кто есть кто, ибо далек он от того и есть язычник римский, заботой которого есть порядок и сбор податей в Палестине. Он исповедовал принцип римского закона "Пусть делами богов занимаются сами боги". Однако же, увидев, как первосвященники и начальники иудейские преследуют меня, он не знал, что думать обо мне.

Тогда Пилат призвал меня к себе в преторию и снова спросил меня о том же. Я же молчал. Тогда Пилат, рассердившись на мое молчание, велел своим воинам римским бить меня. И били они и говорили: "Радуйся, Царь Иудейский!".

Пилат же, раздумав, как я и знал, вышел и ответил священникам:

– Я не нахожу никакой вины в этом человеке.

Когда же увидели меня выходящим из претории первосвященники и служители, то закричали:

– Распни, распни его!

Пилат сказал им:

– Возьмите его вы, и сами распните, ибо я не нахожу в нем вины.

Священники же отвечали ему:

– Мы имеем закон, и по закону нашему он должен умереть, потому что сделал себя сыном божьим. Но только власть кесаря по вашему закону может приговорить в провинции к смерти.

Пилат, услышав это слово, опять вошел в преторию и позвал меня, сказал:

– Откуда ты?

Но я не дал ему ответа. Разумел я, что Пилат не желает быть повинным в моей смерти, узнав, что народ почитает меня за пророка, а иные и за сына бога живого, ибо через то против язычников римских, убивших пророка, может быть смута и восстание.

Пилат же сказал:

– Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять тебя и власть имею отпустить тебя?

Я ответил ему:

– Ты не имел бы надо мною никакой власти, если бы не предали меня, посему более греха на тех, кто предал меня тебе.

И Пилат вышел к священникам и снова сказал, что не видит вины во мне. Священники же кричали:

– Если отпустишь его, ты не друг кесарю, ибо всякий, делающий себя царем, противник кесарю.

Пилат же, зная священников, хотел насмеяться над ними и сказал:

– Царя ли вашего распну?

Первосвященники отвечали, что нет у них царя, кроме императора Тиберия. И они настаивали, говоря, что я возмущаю народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места.

Пилат, услышав о Галилее, обрадовано спросил:

– Разве он Галилеянин?

И, узнав, что я из другой области, области Иродовой, возрадовался, что может уйти от вынесения мне приговора. И сказал он священникам:

– Возьмите его вы, и по закону вашему судите его.

Священники сказали ему:

– Нам не позволено предавать смерти никого.

Тогда Пилат, рассердившись, опять вошел в преторию, и призвал меня к себе, и сказал мне:

– Ты Царь Иудейский?

Я отвечал ему:

– От себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о мне?

Пилат отвечал:

– Разве я иудей? Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Что ты сделал?

Я отвечал:

– Царство мое не от мира сего. Не то это царство, о котором ты думаешь, но духовное, и не противился я власти вашей земной. Если бы от мира сего было царство мое, то служители мои защитили бы меня, чтобы я не был предан священникам, но это не так.