Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

Достойный пресвитер Цецилий, живший в доме Киприана и на смертном одре поручивший ему заботу о своей жене и детях, сначала познакомил его с учениями христианской религии, а потом уговорил почитать Библию. После длительного сопротивления Киприан отрекся от мира, стал новообращенным, продал свое имение и раздал средства бедным [1599], дал обет целомудрия и в 245 или 246 г. принял крещение, из благодарности к своему духовному отцу взяв имя Цецилий.

Сам он, в трактате, обращенном к другу и написанном вскоре после этого [1600], приводит следующее красноречивое описание своего обращения: «Когда я тосковал во тьме и мраке ночном, пока меня носило море встревоженного мира и я не знал, куда направляюсь, и был далек от истины и света, мне казалось, по тогдашним моим привычкам, что человеку трудно и тяжко родиться заново и, будучи возрожденным к новой жизни омовением в спасительной воде, отбросить прошлое и, оставаясь прежним телесно, преобразиться разумом и сердцем. Как может совершиться такое изменение, спрашивал я? Как человек может освободиться от всего врожденного и приобретенного?.. Как может научиться умеренности тот, кто привык к роскошным пирам? Как тот, кто ходил в дорогом наряде, в золоте и пурпуре, может облачиться в обычное и простое платье? Тот, кто жил в почете и высоком положении, не может вынести забвения и неизвестности… Но когда, с помощью возрождающей воды [1601], скверна моей прежней жизни была смыта, спокойный и чистый свет излился свыше в мою очищенную грудь. Когда я испил Духа свыше и преобразился вторым рождением в нового человека, колеблющийся ум стал замечательно твердым; закрытое открылось; тьма стала светом; пришла сила для того, что казалось трудным; то, что я считал невозможным, стало реальным».

Киприан ревностно, в аскетическом уединении, посвятил себя изучению Писаний и трудов учителей церкви, особенно Тертуллиана, которого он ежедневно призывал словами: «Дай мне учителя!» [1602]Влияние Тертуллиана на формирование Киприана как богослова несомненно. Оно заметно сразу, например, при сравнении их трактатов о молитве и о покаянии или при сравнении труда одного о тщете идолов с апологией другого. Поэтому довольно странно, что в собственных произведениях Киприана нет упоминаний об этом ученичестве и нет, насколько мне известно, явных ссылок на Тертуллиана и монтанистов. Возможно, Киприан не мог получить помощи и утешения от Тертуллиана по причине своей неприязни к расколам.

Такой человек не мог долго оставаться неизвестным. Всего через два года после крещения, несмотря на искренние протесты, Киприан был избран епископом Карфагена по просьбе народа, то есть встал во главе всего северо–африканского клиpa. Такое избрание неофита противоречило букве церковных законов (см. 1 Тим. 3:6) и позже привело к расколу Новата. Но результаты показали, что в этом случае, как и в случае подобного возвышения Амвросия, Августина и других выдающихся епископов древней церкви, глас народа оказался гласом Божьим.

В течение десяти лет, закончившихся триумфальным мученичеством, Киприан нес в Карфагене епископское служение с образцовой энергичностью, мудростью и верностью, и это в самое беспокойное время, среди гонений снаружи и схизматических волнений изнутри. Его активная деятельность завершилась в период гонений Валериана. Он был отправлен в ссылку на одиннадцать месяцев, потом предстал перед судом проконсула и был приговорен к обезглавливанию. Когда приговор был произнесен, Киприан сказал: «Благодарение Богу!» — преклонил колени в молитве, собственноручно завязал себе глаза, дал палачу золотую монету и умер с достоинством и спокойствием героя. Его друзья забрали его тело ночью и похоронили его. На местах его смерти и погребения было возведено две часовни. Годовщина его смерти отмечалась в течение долгого времени; сохранилось пять проповедей Августина в память о мученичестве Киприана 14 сентября 258 г.

Как Ориген был способнейшим ученым, а Тертуллиан — сильнейшим писателем, так Киприан был величайшим епископом III века. Он был рожден для того, чтобы стать князем церкви. Административным талантом он даже превосходил всех римских епископов своего времени и обращался к ним как совершенно равный, называя их братьями и сотрудниками. Августин величает его уважительно, «католический епископ и католический мученик»; а Винцентий из Лиринума — «свет всех святых, всех мучеников и всех епископов». По характеру он больше походил на Петра, чем на Павла или Иоанна.

Значение Киприана относится не столько к области богословия, в котором он не отличался оригинальностью и глубиной, сколько к области церковной организации и дисциплины. Если Тертуллиан в основном разбирался с еретиками, Киприан направлял свою полемику против раскольников, наряду с которыми он должен был бы осудить — хотя никогда не делал этого — своего уважаемого учителя, умершего монтанистом. Но собственное поведение Киприана не всегда полностью соответствовало его позиции, ибо в вопросе еретического крещения он сам проявлял самостоятельность, возражая Риму. Он ограничил провозглашаемый им же принцип исключительности католической традиции чисто протестантским образом: «Consuetudo sine veritate vetustas erroris est» и «Non est de consuetudine praescribendum, sed ratione vincendum». В нем идея прежней католической иерархии и епископской автократии, при всей ее близости к идее папства и противоречии с этой идеей, обрела, так сказать, личное воплощение, стала плотью и кровью. Единство церкви как средства и орудия любого спасения была главной идеей его жизни и страстью его сердца. Но независимость епископата он защищал так же ревностно, как и первенство Рима; его имя упоминалось в доводах против папства так же часто, как и в доводах за него. В обоих отношениях он точно выражал дух церкви своего времени.

Было бы большой несправедливостью объяснять его понимание высокой церкви гордостью и амбициями, хотя искушения подобного рода, без сомнения, были характерны для человека, занимавшего такое положение. Это понимание вполне совместимо с искренним личным смирением перед Богом. Киприан был глубоко убежден в божественном авторитете и глубокой ответственности епископов, и эта убежденность лежит в основе как его первоначального «nolo episcopa ri», так и его последующего тяготения к иерархии. Он выполнял обязанности, присущие его должности, так же ревностно, как отстаивал присущие ей права. Несмотря на свое возвышенное представление о достоинстве епископа, он во всем советовался с пресвитерами и уважал права своей паствы. Он умел сочетать строгость и умеренность, достоинство и кротость, внушать любовь и доверие, уважение и почтение. Он, подобно отцу, принял на себя заботу о вдовах и сиротах, бедных и больных. Во время великой чумы 252 г. он проявил жертвенную верность своей пастве и любовь к своим врагам. Да, он покинул общину во время гонений Деция, но только потому, как он ясно сообщает, что Бог велел ему сделать это, чтобы иметь возможность четырнадцать месяцев наставлять верующих пастырскими посланиями из изгнания. Во время гонений Валериана он полностью смыл с себя пятно этого бегства собственной кровью, спокойно и радостно приняв мученичество.