Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

Но не менее возвышенными и значительными были интеллектуальные и духовные победы церкви в этот период — победы над языческими наукой и искусством и над вторжениями гностической и евионитской ереси, над явными и тайными врагами, великое противостояние с которыми породило многочисленные труды в защиту христианской истины и способствовало ее осмысливанию.

Церковь этого периода была бедна в том, что касается земного имущества и почестей, но богата небесной благодатью, покоряющими мир верой, любовью и надеждой, церковь была непопулярна, даже находилась вне закона, терпела ненависть и гонения, однако она была сильнее и распространялась решительнее, чем философские воззрения Греции или Римской империи; в основном она состояла из представителей низших слоев общества, но привлекала к себе благороднейшие и серьезнейшие умы того периода и несла в чреве своем надежду мира; «мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы» [2] 2 Кор. 6:9. — Прим. изд. (Здесь и далее примечания к русскому изданию этой книги отмечены сокращением «Прим. изд.» или же заключены в фигурные скобки.) ; она побеждала, хотя казалось, что она проигрывает, и росла благодаря крови своих мучеников; она была велика в делах, еще более велика в страданиях и еще более велика в смерти ради прославления Христа и блага последующих поколений [3] Исаак Тейлор в своем «Древнем христианстве», где он явно выступает против суеверно завышенной оценки периода «отцов церкви», тем не менее замечает (vol. i, p. 37): «Наши братья из ранней церкви заслуживают уважения и любви; ибо они ревностно стремились сохранить веру в незримое и вечное; они обладали способностью смиренно терпеть самые тяжкие преследования; они отважно защищали свою благую веру перед недовольством философии, светской тиранией, ослепляющим суеверием; они были отстранены от этого мира и отличались крайним самоотречением; они страстно творили дела любви, чего бы это ни стоило; они были щедры и занимались благотворительностью, как никто другой; они с почтением и скрупулезной заботой относились к священным писаниям; и одна эта заслуга, если бы у них не было других, чрезвычайно важна и должна была бы вызвать почтение и благодарность к ним у современной церкви. Как мало многие читающие Библию сегодня думают о том, чего стоило христианам II и III веков просто сохранить и уберечь священные сокровища от ярости язычников!» .

Положение и манеру поведения христиан той эпохи лучше всего описывает неизвестный автор «Epistola ad Diognetum» в начале II века [4] Стр. 5 — 6 (р. 69 sq. ed. Otto. Lips. 1852). . «Христиане, — пишет он, — не отличаются от других людей страной проживания, языком или принадлежностью к неким общественным учреждениям. Ибо они не живут в отдельных городах, не пользуются особым языком и не единообразны по своему социальному укладу. Они живут в греческих или варварских городах — как получится; они следуют обычаям страны в том, что касается одежды, пищи и других житейских вопросов. Однако поведение их кое в чем чудесно и необычно. Они живут в своих собственных землях, но как чужестранцы. Они принимают участие во всем как граждане, но относятся ко всему как иноземцы. Любая чужая страна для них — родина, и любая родная земля — чужбина. Они вступают в браки, как и все прочие; у них есть дети; но они не прогоняют своих отпрысков. У них общий стол, но не жены. Они во плоти, но не живут по плоти. Они живут на земле, но являются гражданами небес. Они повинуются существующим законам, но для себя устанавливают более высокие нормы жизни. Они любят всех, и все их преследуют. Они неизвестны, и в то же время их осуждают. Их убивают, а они продолжают жить. Они бедны, но обогащают многих. Им недостает всего, и у них всего с избытком. Их хулят, но в этой хуле — их слава. Их обвиняют — но они оправданы. Их проклинают, а они благословляют. Над ними насмехаются, а они уважают. Они делают добро, а их наказывают как злодеев. Когда их наказывают, они радуются, словно при этом обретают жизнь. Иудеи нападают на них, как на чужаков, греки преследуют их, — и враги их не могут объяснить причину своей вражды. Короче говоря, христиане для мира — то же самое, что душа для тела. Душа рассеяна по всем частям тела, и христиане рассеяны по всем городам мира. Душа живет в теле, но не от тела; так и христиане живут в мире, но не от мира. Душа невидимая бодрствует в видимом теле — так и христиане живут в мире зримо, но их благочестие незримо. Плоть ненавидит душу, хотя и не терпит от нее никакого зла, и борется с ней просто потому, что та сопротивляется плотским удовольствиям; и мир ненавидит христиан без причины, просто потому, что они отвергают удовольствия мира. Душа любит плоть и ее члены, которые ненавидят ее; так и христиане любят ненавидящих их. Душа заключена в тело, но она же связывает тело воедино; так и христиане заключены в мир, как в темницу, но ими держится мир. Бессмертная душа живет в смертном теле, так и христиане пребывают в тленном, но устремлены к нетленному на небесах. Душа совершенствуется через ограничение в пище и питье, так и христиан становится все больше, хотя их повседневно преследуют. Таков жребий, который Бог предназначил христианам в мире, и его нельзя у них отнять».

Другими словами, христианская община с самого начала воспринимала себя, в отличие от иудеев и от язычников, солью земли, светом мира, градом Божьим, поставленным на возвышении, бессмертной душой в умирающем теле; и подобное уважение к себе было не заблуждением гордости, но правдой и реальностью, действующей в жизни и в смерти и открывающей через ненависть и гонения путь к внешней победе над миром.

После Реформации католические и евангелические историки вели споры о доникейском периоде, причем те и другие находили в нем основания для своих символов веры. Но отождествлять христианство этого периода мучеников либо с католицизмом, либо с протестантизмом было бы сектантским злоупотреблением историей. Это, скорее, общий корень, от которого произошли сначала ортодоксальная церковь (Восточная православная и Римская католическая), потом протестантизм. Это естественный переход от апостольского века к никейскому веку, в котором сохранились многие важные истины от первого (прежде всего учение Павла), получившие развитие и разработанные в последующие века. Мы можем проследить в нем зачатки католического [5] 3десь и во многих случаях далее используемое в оригинале английское слово catholic, соответствующее греческому прилагательному со значением «общий, целый», а затем «соборный, вселенский, всеобщий», переводится словом католический (что отражает терминологию Шаффа), но соотносится в первую очередь с единой, соборной ортодоксальной церковью до эпохи расколов в ее противопоставлении различным еретическим уклонениям, нежели с западной или католической церковью в современном понимании. — Прим. изд. символа веры, организации и поклонения, а также зародыши практически всех последующих искажений греческого и римского христианства.